— Что за вздор! — Сассинак непонимающе уставилась на офицера. — Я никогда не состояла…

— В клубе «Железные девушки»? — усмехнулся Дюпейниль.

— Ах это! — Сасс совсем позабыла о «Железных девушках» — местном клубе фанаток Карин Колдей, который основали она и Карие, учась в последнем классе начальной школы. Сасс, Карие и — как же звали третью девочку? — Глиа придумали название и написали письма по всем адресам, указанным на плакатах Карин Колдей. Почти через год им пришла посылка с уставом клуба, копиями карманных лазеров Карин и восемью экземплярами ее новейшей рекламы. Родители не позволили Сасс повесить плакат на видном месте, поэтому девочка прикрепила его к внутренней стороне дверцы стенного шкафа.

— Но это же не подрывная организация, а просто детский фан-клуб, — объяснила она Дюпейнилю.

— Связанный с культом Карин Колдей, не так ли?

— С культом? У нас не было никакого культа!

Даже ее консервативные родители не возражали против клуба, хотя и настаивали, что плакат Карин Колдей в натуральную величину в серебряном трико и с лазерами в обеих руках — неподходящее украшение для гостиной.

Дюпейниль громко расхохотался:

— Теперь вы понимаете, капитан, как легко каждый из нас может на чем-то попасться, ни о чем плохом не подозревая? Полагаю, вы не знали, что огромные заработки Карин Колдей пошли на основание и поддержку террористической организации?

— Неужели?

— Увы, да. Девочки вроде вас — должен признать, что и мальчики тоже, — тратившие последнюю мелочь на плакаты и прочую дребедень, связанную с Карин Колдей, в действительности вкладывали деньги в «Повстанцев сектора XI» — самую скверную шайку расистов, какую только можно себе представить.

Они именовали себя «Железной цепью». Насколько мне известно, сама Карин считала их романтиками — во всяком случае, одного из них. Она не сомневалась, что эти люди — борцы за свободу, которых не правильно понимают, и они, разумеется, поощряли подобные взгляды. Так что ваш клуб «Железных девушек», где вы наверняка чувствовали себя взрослыми и храбрыми, служил поддержкой для террористов, а вы, таким образом, были замешаны в подрывной деятельности.

Сассинак припомнила заседания их клуба, проходившие в течение шести месяцев, пока им не надоело это занятие. Устав и Хартия, обсуждения «старых дел» и «новых дел» согласно строгим правилам, печенье, которое они готовили и подавали на блюдцах с изображением Карин Колдей, фруктовый сок, который они пили из особых стаканов… Если это и есть подрывная деятельность, то как такой можно заниматься, как не страдая от скуки? Она вспомнила день, когда они самораспустились, — разумеется, не потому, что им разонравились фильмы с Карин Колдей, а исключительно из-за того, что им смертельно надоел сам клуб. Они снова начали взбираться на окрестные холмы, где якобы скрывались коварные злодеи.

— Думаю, самым «подрывным» действием, — хмыкнула она наконец, — был вывод, что наш директор школы в точности походит на главного негодяя из фильма «Белые ободки». Я и теперь так считаю.

Дюпейниль пожал плечами:

— Это не имеет значения. Служба безопасности знает, что почти все дети из подобных клубов ни в чем не виноваты. Но некоторые из них вступали в клубы для более взрослых ребят, а потом присоединились к «Железной цепи», и с ними у нас хватило проблем.

— Примерно через год после прекращения наших собраний и мы отправили еще одно письмо с предложением создать клуб старшеклассников. Но потом у нас пропал интерес, а вскоре колония была уничтожена.

— А чем вы можете объяснить двойку по аналитической геометрии или незавершенную работу по общественной истории?

Сассинак нахмурилась, пытаясь вспомнить.

— Насколько мне известно, у меня всегда были высшие баллы по математике… Ах да, однажды они опробовали систему всего из двух оценок — «удовлетворительно» (двойка) и «неудовлетворительно» (единица). Так что двойка в данном случае — тот же высший балл. Что касается общественной истории, то не могу ничего припомнить.

— Вот видите! Всего три мелочи, а вы смогли объяснить только две. Но это не важно. Если бы тут была система — например вы постоянно отставали бы по общественной истории, — то это еще могло иметь какое-то значение. А так подобная мелочь ничего не значит, как и большинство подобных расхождений в файлах вашего экипажа. Тем не менее мы должны проверить все — даже такую чепуху, как детский фан- клуб.

На следующей неделе Дюпейниль выявил очередных двоих подозрительных — молодого человека, носившего материнскую фамилию вместо куда более известной отцовской, и выходца из тяжелых миров, выдававшего себя за обычного человека. Сассинак побеседовала с обоими, но ни один из них не обнаружилпсихическойнеуравновешенности, какую проявила девушка-отравительница. Молодой человек утверждал, что поступил во Флот именно с целью избавиться от отцовского влияния, — он даже отказался от дипломатической карьеры, предпочитая добиться всего своим собственным трудом. «Тяжеловес» же откровенно признался, что выглядел по сравнению со своими собратьями настоящим доходягой, те смотрели на него свысока и он скорее нашел друзей среди «легковесов».

— Если бы все кругом знали, что я из тяжелого мира, то опасались бы моей силы. Но я могу выдавать себя за «легковеса», и меня это устраивает.

Нет, я не собираюсь помогать тяжелым мирам расширить их влияние — к чему это мне? Они снобы — дразнили меня слабаком и гнали прочь, словно высшие существа. Так пускай торчат на своих планетах и не мешают мне жить там, где я могу считаться нормальным человеком.

Сассинак обратила внимание, что Дюпейниль вроде бы больше сочувствовал молодому человеку, порвавшему с властным папашей, нежели «тяжеловесу».

Сама она сочла убедительными доводы обоих.

Они уже месяц дежурили в указанном районе, когда их детекторы засекли корабль, идущий вне обычных маршрутов ССП. Его идентификатор и пассивный ответ жучка засвидетельствовали принадлежность к «Генеральной компании торговых линий» («Опять!» — подумала Сасс), но им удалось выделить в пассивном отражении первоначальный код, относящийся к тяжеловесной системе.

И снова «Заид-Даян» приступил к охоте по указаниям ссли, воспринимавшего доступные лишь ему колебания в космическом пространстве, которые оставляла за собой их добыча. И снова вскоре стало ясно, что преследуемое судно направляется в какое-то весьма необычное место.

— Ну и что это такое?

Никто не отозвался на невнятное бормотание штурмана. Сассинак рассматривала на экране идентификационные данные.

— На карте есть пометка… хм… исследователей, — продолжал штурман. — Рикси облюбовали пятую планету — она с этой стороны системы, — а люди высаживались на четвертой, именуемой Ирета. Странно, почему она получила название, если там нет колонии и на нее высаживалась только одна исследовательская группа. Что-то насчет мезозойской фауны — интересно, что это означает…

— Новый контакт — судно на внутрисистемном ходу выходит из системы пятой планеты… — Это можно было увидеть на главном экране. — Жучка нет… Хотите запросить его идентификатор, капитан?

— Нет, если корабль, как я подозреваю, — очередной пиратский конвой, то они это заметят, — отозвалась Сасс. — Но… рикси?

— Высадились здесь лет сорок назад — с разрешением на колонизацию.

— Никому и в голову не приходило, что рикси вовлечены в подобные дела, — ошеломленно произнес Дюпейниль. — Они ненавидят «тяжеловесов» еще больше, чем обычных людей.

«Заид-Даян» осторожно крался за двумя кораблями, которые как будто направлялись к Ирете, — такое путешествие требовало нескольких дней на внутрисистемных двигателях. Сассинак думала о том, что может планировать находящийся на крейсере агент. Еще один «случайный» запуск ракеты или что-нибудь не менее опасное? Дюпейниль так и не раскопал ничего определенного, и хотя Сасс убрала наиболее вероятных