Джубал кивнул.

— Я знаю. Джил исключительно невинна, и просто не может из-за этого поступать аморально. — Он нахмурился. — Бен, я боюсь, что ты… да и я тоже… что мы потеряли ангельскую невинность из-за столкновений с моралью, по которой живут люди.

Бен озадаченно посмотрел на него.

— Вы думаете, что такого сорта вещи моральны? Я хочу сказать: Джил просто не знает, что поступает плохо. Майк заморочил ей голову. И Майк не знает, что поступает плохо. Он Человек с Марса и не получил правильного воспитания в детстве.

Джубал посерьезнел.

— Да, я думаю, что все эти люди (все Гнездо, а не только наши дети) поступают морально. Я не вникал в детали… но да, все, что там происходит, морально: вакханалии, бесстыдный обмен партнерами, свободная любовь и анархистские порывы — все.

— Джубал, вы огорошили меня. Если вы так рассуждаете, почему бы вам не присоединиться к ним? Они ждут вас. Они устроят настоящее празднество. Доун с радостью будет целовать вам ноги и с удовольствием обслужит вас. Я не преувеличиваю.

Джубал вздохнул.

— Нет. Лет пятьдесят тому назад… Но сейчас? Бен, брат мой, во мне нет больше сил для такой невинности. Я слишком долго носил свою каинову печать, чтобы сейчас очиститься в их воде жизни и снова стать невинным. Если только я когда-нибудь был им.

— Майк считает, что у вас эта «невинность», хотя он и не называет это так, есть в полной мере. Доун так и сказала, разговаривая со мной ex officio[51].

— Тогда не стоит разрушать их иллюзии. Майк видит во мне свое собственное отражение… ведь я по профессии — зеркало.

— Джубал, вы цыпленок.

— Точно так, сэр. Но меня беспокоит не их мораль, а опасность, грозящая извне.

— Ну, с этим-то у них не будет проблем.

— Ты так думаешь? Если ты отловишь макаку и сунешь ее в клетку к бабуинам, ее разорвут на куски. Эти невинные могут стать мучениками.

— Не слишком ли вы мелодраматичны, Джубал?

Джубал вспыхнув.

— Если даже так, то разве это опровергает мои слова? Не так уж давно святых сжигали на кострах. Их муки ты тоже назовешь мелодрамой?

— Я не собирался вас сердить. Я просто хотел сказать, что такого рода опасность им не грозит. Сейчас не Средние Века.

— В самом деле? Я не заметил разницы. Бен, подобные вещи предлагались этому ничтожному миру уже не раз, и всегда это заканчивалось крахом. Колония Одэна очень походила на Гнездо Майка… и она просуществовала какое-то время лишь потому, что находилась в глуши, где было мало соседей. Или возьмем ранних христиан: анархия, коммунизм, групповые браки, даже этот поцелуй братства… Майк многое позаимствовал у них. Хм… если он взял этот поцелуй у них, то скоро повсюду мужчины будут целовать мужчин.

Бен недоуменно посмотрел на него.

— Я, может, неверно понял, но их поцелуи не имеют ничего общего с поцелуями «голубых».

— То же самое относилось к ранним христианам. Ты думаешь, я дурак?

— Никогда так не думал.

— Спасибо. Я не стал бы предлагать братский поцелуй пастору какой-нибудь из сегодняшних бульварных церквей. Примитивного христианства больше нет. Снова и снова повторяется та же грустная история: план полного взаимопонимания и совершенной любви, славные надежды и высокие идеалы, а затем — гонения и крах. — Джубал вздохнул. — Я боялся за Майка. Теперь я боюсь за всех них.

— А что, вы думаете, испытываю я? Джубал, я не могу принять вашу прекраснодушную теорию. То, что они делают — это плохо!

— Это ты никак не оправишься после последнего инцидента.

— Ну… не совсем так.

— В основном, так. Бен, этика сексуальных отношений — запутанная проблема. Каждый из нас вынужден нащупывать то решение, которое его устраивает… перед лицом абсурдного, неработоспособного и враждебного кодекса поведения, который называется моралью. Большинство из нас знает, что этот кодекс плох, и почти каждый нарушает его. Но мы платим ему дань, испытывая вину и пускаясь в неискренние словоизлияния. Этот мертвящий кодекс так или иначе управляет нами.

Ты, Бен, воображаешь себя свободным и ломаешь этот враждебный тебе кодекс. Но столкнувшись с новой для тебя проблемой из области этики сексуальных отношений, ты меряешь ее той же христиано- иудейской моралью… настолько автоматически, что твой желудок начинает бунтовать, а ты сам принимаешь это за подтверждение своей правоты. Тьфу! На мой взгляд, лучше уж испытание огнем и водой. Твой желудок реагирует на предрассудок, вбитый в тебя раньше, чем ты приобрел способность рассуждать.

— А что вы скажете о своем желудке?

— Мой желудок тоже глуп… но я не позволяю ему управлять мозгом. Я вижу красоту попытки Майка изобрести идеальную этику и аплодирую, когда он признает, что подобное должно начинаться с критики существующей сексуальной морали и введения новой. Большинству философов не хватало духа на это. Они оставляли основы существующей морали — моногамию, семью, целомудренность, телесные табу и тому подобное — и возились с деталями… выясняли частности, обсуждали, является ли непристойным вид женской груди!

Но они говорили о том, как следовать этой морали, игнорируя тот факт, что большинство трагедий, происходящих в мире, коренится в самой морали, а не в неумении придерживаться ее.

И вот появляется Человек с Марса, глядит на эту закоснелую мораль свежим взглядом… и отвергает ее. Я не знаю подробностей морали, которой придерживается Майк, но она явно идет вразрез с законами всех крупных наций и способна возмутить «правоверных» всех основных вер… а также большинство агностиков и атеистов. И все же бедный мальчик…

— Джубал, он не мальчик, он взрослый человек.

— А человек ли? Этот бедный эрзац марсианина говорит, что секс — это путь к счастью. Секс должен быть средством достижения счастья. Бен, мы используем секс, чтобы сделать больно другому, а это хуже всего. Он никогда не должен причинять боль. Он должен приносить счастье или, на худой конец, удовольствие.

Мораль говорит: не возжелай жены ближнего своего. А результат? Вынужденная девственность, прелюбодеяния, ревность, горечь, драки и даже убийства, сломанные судьбы, брошенные дети… тайные встречи, унижающие мужчину и женщину. Выполнялась ли когда-нибудь эта заповедь? Если человек клянется на Библии, что он не желает жену соседа лишь потому, что мораль запрещает это, он или обманщик, или импотент. Любой мужчина, достаточно зрелый, чтобы иметь детей, желает много женщин независимо от того, доходит ли до дела.

Но вот приходит Майк и говорит: «Нет нужды желать мою жену… люби ее! Нет предела ее любви, мы только выигрываем от этого и ничего не теряем, кроме страха, вины, ненависти и ревности». Невероятное предложение. Насколько я знаю, только эскимосы были так наивны, да и то пока к ним не пришла цивилизация. Но они были так изолированы, что вполне могли сойти за людей с Марса. Но мы дали им наши «добродетели», и теперь они познают девственность и прелюбодеяние, как и все мы. Бен, что они выиграли?

— Я не собираюсь становиться эскимосом.

— Я тоже. Тухлая рыба вызывает у меня разлитие желчи.

— Я имел в виду мыло и воду. Боюсь, что я слишком изнежен.

— Я тоже, Бен. Я родился в доме, где было столько же удобств, сколько в эскимосском иглу[52]. Этот мне больше по душе. Тем не менее, эскимосов описывали как