шьют одежду у вас.
Последние слова она произнесла ласковым тоном, как бы извиняясь за прежнее раздражение в разговорах на эту тему. Я постарался нарисовать ей как можно более подробную картину изготовления и торговли платьем, особенно подчеркивая то, что было ясно и знакомо любому американцу, но неведомо островитянам: разницу между дешевым и дорогим товаром, между одеждой, сшитой на заказ, и готовым платьем, между «модным» и «немодным».
— Ответьте мне только на один вопрос, — сказала Наттана, когда я развернул перед ней свое полотно во всю ширь. — Вы видели мою работу и знаете, на что я способна. А что было бы со мной, окажись я в вашей стране?
— Если бы вышли замуж?
— Положим… или если отправилась бы работать.
— Больше всего вас интересует ткачество, — ответил я не сразу. — Учитывая особенности вашего производства, не думаю, что вы нашли бы себе применение как ткачиха, разве что какое-то время спустя и при определенном везении вы могли, но все же под чьим-то руководством, заняться моделированием одежды, чтобы воплотить свои идеи, но ткать самой вам в любом случае не придется. Вы всегда нашли бы работу, потому что вы хорошая швея. Это видно по тому, как уверенно и быстро вы работаете. Но вам придется вести ограниченную, замкнутую городскую жизнь, даже, может быть, бедную, если заниматься только рукоделием. О сокращенных днях придется забыть, так же как и о постоянных прогулках, путешествиях верхом, о том, чтобы свободно выбирать, как и над чем работать. Сердце разрывается, как представлю себе вас, Наттана, в маленькой комнате, из окон которой видны одни глухие стены, снаружи доносится назойливый шум, какого здесь вы даже не можете себе представить, а вы, вы сидите за работой, полностью повинуясь чужим приказаниям и капризам!
Девушка выслушала мой до избитости правдивый рассказ, не проронив ни слова.
— Но если вы выйдете замуж, — продолжал я, — картина может измениться. Вы сможете ткать для вашей семьи, и шить одежду тоже. Вы научитесь понимать капризы моды и постигнете их смысл. Это может оказаться любопытным для вас. Вы сможете стать реформатором в области моды.
— И конечно, — сказала Наттана, — рядом будет мужчина, которого я сама выберу в мужья, и тогда дела пойдут еще лучше. Может, я и смогла бы отказаться от своей работы, своего станка…
Сердце бешено забилось у меня в груди от счастья.
— Послушайте, Наттана…
Но она знаком прервала меня и продолжала:
— Мне нравится ваша откровенность, Джонланг. Но если я брошу свое дело, мне понадобится какая- то замена. Я все думала и думала об этом. Одного лишь дела в жизни — мало.
Неожиданно она в нерешительности умолкла. Руки ее, скрещенные на коричневом лоскуте, лежавшем на коленях, дрожали. Ветер стих, и в комнате тоже стало очень тихо.
— А если бы вы нашли своего избранника, Наттана, что тогда?
— Вы хотите сказать, если бы я вышла замуж за кого-нибудь вроде вас?
— Да, Наттана, за кого-нибудь, кто вам по душе.
— То есть за вас!.. Я уже сама не знаю, что говорю. Вы вынуждаете меня… Ах, Джонланг, отпустите мои руки. Мне нужно хорошенько подумать!
Я стоял перед ней, плохо понимая, где нахожусь. Она взглянула на меня снизу вверх, все лицо ее мелко подрагивало.
— Еще рано! — сказала она наконец. — Прошу вас, выслушайте меня. Я столько раз уже думала об этом — о том, как мы поженимся и уедем к вам, в вашу страну. Случись это так, вам, я знаю, было бы хорошо, ведь для вас все знакомо и нет ничего странного в той жизни, которую бы мы вели. Неужели вы не понимаете, сколь велик соблазн для меня! Но как сложится наша жизнь — зависит и от того, что мне придется стать такой, какой я стать не могу. Такая ноша мне не по силам! Ваша жизнь заставит меня изменить моим ценностям и не позволит быть собою. Возможно, я трушу, но из-за меня наш брак может принести несчастье нам обоим, Джонланг…
Она протянула ко мне руки, но тут же отдернула их и, крепко сжав, снова положила на колени.
— Я не боюсь, Наттана. Я хочу вас, хочу, чтобы вы стали моей женой. Если и вы хотите того же, как вы можете сомневаться?
Девушка выпрямилась:
— Ответьте мне, Джонланг: вы хотите, чтобы я родила вам ребенка?
— Да, Наттана! — сказал я после паузы.
— Вы ответили не сразу! — Она заломила руки. — Впрочем, я и сама точно не знаю.
— О, как бы мне хотелось быть островитянином!
— Какая разница? Это могло что-то значить раньше, но не сейчас.
— Выходит, я не гожусь для вас!
Наттана резко встала, схватила меня за плечи:
— Не смейте так говорить! Не смейте даже думать.
Она разрыдалась, я все крепче прижимал к себе ее безвольное, обмякшее тело.
— Да! — сказала она. — Что-то не так, но это не моя и не ваша вина. Мы ничего не скрываем друг от друга, но ни вы, ни я не чувствуем
Она уронила голову мне на плечо. Волосы ее терлись о мою щеку; она гладила мои руки, мои плечи, я же изо всех сил прижимал к себе ее вконец сломленное, но упругое, крепкое тело.
— Вы — самый странный из всех, кого я знаю, — прошептала она слабым, оттаявшим голосом.
Кто-то, казалось, очень издалека звал меня по имени: «Ланг! Эй, Ланг!» — и эти звуки резко вторглись в объявший нас сладостный сон мечты.
Наттана подняла голову.
— Эттера зовет вас, — сказала она удивленно.
Крик доносился с площадки:
— Вы здесь, Ланг? Дон приехал. Он хочет видеть вас.
Услышав это имя, Наттана снова схватила меня маленькими сильными руками.
— Что ему от вас нужно? — воскликнула она.
— Я сам точно знаю.
— Но вы хотите уехать, да? Да?!
— Нет, Наттана.
— Ступайте к нему, — вдруг сказала она другим тоном, слегка отталкивая меня. — Поговорите с ним, но прежде, чем решиться на что-то, подумайте. Обещайте же мне это!
— Обещаю, Наттана.
— Он не имеет права… впрочем, ступайте. Он ждет.
Стоя в центре комнаты, она глядела на меня широко раскрытыми глазами. Шитье беспорядочной кучей коричневых лоскутов валялось на полу.
Приезд Дона отрезвил меня. Он ждал в гостиной в сопровождении еще двоих мужчин и, несмотря на их внушительные размеры, был выше и мощнее, хотя по-прежнему выглядел стройным в своей тесно облегающей, длиннополой куртке.
Незнакомцы представились: Гронан, брат, и Самер, племянник.
Дон объяснил причину их появления. Метель улеглась, выпавший снег сделал возможным передвижение на лыжах там, где раньше была голая земля; еще несколько дней погода должна простоять хорошая. Не желаю ли я подняться вместе с ними на перевал и немного покататься с гор?
— Скажите, зачем я нужен вам? — спросил я. — Прежде чем отправиться, я хотел бы знать.
Ответ был краток. После того как островитяне сняли свои заставы на границе, Дон с друзьями патрулировали северные ущелья. Требовались еще люди, поскольку, похоже, немецкие дозоры не проявляли особой бдительности и весной вполне можно было ожидать набегов горских племен. Признаки подготовки к ним заметны были повсюду. Для своего отряда Дон отбирал мужчин, которых мало что
