Переодевшись в свою единственную смену, я подошел к дверям ее мастерской. Весело крикнув, чтобы я входил, Наттана кивнула мне и продолжала работать. Мастерская была разве чуть просторнее моей комнаты. Станок был намного меньше, чем в Нижней усадьбе, и стоял вплотную к окну, выходившему на юго-восток, на заснеженное озеро и темный лес на другом его берегу, над лесом поднимались горные отроги, а надо всем парил похожий на огромный воздушный шар белый купол Островной.

Если бы Наттана оторвалась от работы и взглянула в окно, ей предстал бы вид не менее величественный и прекрасный, чем пейзажи Йосемитского национального парка, да еще украшенный фантастическим белым шаром, повисшим в воздухе: вдали, в северной стороне, застыли гигантским порталом отвесные скалы, между которых тек Доринг, спускаясь с альпийских высот к подножию гор недалеко от ущелий Лор и Мора.

Я стал наблюдать за Наттаной. Глаза ее были устремлены на лежащую перед ней темно-коричневую ткань, красивые руки двигались с машинальной ритмичностью, нога нажимала на педаль, и над чулком, сбоку, обозначался тянущийся вдоль выпуклой икры желобок. Как всегда, она сидела в легкой, непринужденной позе. Несмотря на машинальную отработанность движений, в каждом из них поминутно проглядывало что-то ребяческое — маленькая девочка за работой, то и дело откидывающая с выпуклого лба упрямый локон, не давая себе труда найти заколку.

— Хочу закончить это, — проговорила она в паузе между щелканьем педали, и я присел на низкую скамеечку у противоположной стены. Комната была заставлена так же тесно, как моя; тут кроме самого станка помещались прялка, чесальная машина, котелок, где она красила ткань, сложенные в кипы лоскуты материи, мотки пряжи, стол для раскройки и прочие принадлежности. Через приоткрытую дверь, ведущую в заднюю комнату, было видно кресло с разложенным на нем платьем.

На самой девушке было легкое темно-зеленое платье, которого я еще не видел. Только лицо и растрепанные волосы имели домашний вид. В целом же Наттана держалась подтянуто и одета была аккуратно и строго.

Наконец станок остановился, и она повернулась ко мне:

— Надо было закончить.

— Этот глубокий коричневый цвет очень красив, Наттана.

— Да? Вам нравится? — Ее голос даже зазвенел от удовольствия.

— И цвет вашего платья тоже. Он идет к вашим волосам.

— У меня очень долго не получался такой оттенок.

— Вы и ткете и красите здесь?

— Да, конечно! Но тут совсем не так, как в моей прежней мастерской. Здесь не особенно развернешься. А мне хочется работать, Джонланг! — Она рассмеялась, но при этом отвела взгляд.

— Вы замечательно выглядите, Наттана.

Девушка отвернулась к окну, и меня вновь поразил соразмерный и безупречный рисунок ее профиля.

— Я знаю, но мне хотелось бы, чтобы ущелье Лор было подальше.

Вспомнив о племенах горцев, я задумался, говорить ли Наттане о предложении Дона.

— Зимой можно не бояться, — сказал я.

— Но ведь зима не круглый год. Наш дом первый на их пути… Но давайте лучше не будем об этом.

— Да, да, конечно… Знаете, Наттана, вы сейчас красивее, чем я когда-либо мог представить.

Взгляды наши встретились. В зеленых глазах Наттаны промелькнул вопрос. Она рассмеялась:

— Давайте и об этом лучше не будем. Расскажите, как вы добрались. Как Файны и… Ларнел? И про себя тоже, Джонланг.

— А как Фэк, Эк и Атт? Как поживает Наттана?

Я не упомянул одного лишь имени, но Наттана сделала это за меня:

— У Неттеры родился ребенок вскоре после моего отъезда от Файнов. Девочка.

— Как она?

— У нее были небольшие неприятности. Но дней десять назад, кажется, все уладилось. Новости доходят до нас нечасто. Мне хотелось бы повидать ее… Так как же вы добрались?

Но только я начал рассказывать, как девушка встала, сказав, что пора накрывать стол к ленчу.

Из моей комнаты донесся звук воды, выливаемой из ванны. Я хотел было сам попросить об этом Наттану.