— Она шла из последних сил, — подтвердил Эк, — только вот шаг у нее мелкий.

Потом он рассказал о том, какой неутомимый ходок была Некка, да и Неттеру он был бы не прочь взять с собой. Она никогда не обращала внимания, что устала. А сколько мелодий успела бы она сыграть!

Эк собирался остаться еще на день — дать лошадям передохнуть. Наттана, насколько я знал, должна была задержаться дней на пять, до приезда Дорна, или еще дольше, если снег не стает на перевалах. Было ясно, что Файны пригласили ее погостить, а Эк мог ехать и без нее. Я порадовался, что смогу еще пять дней провести в ее обществе.

Поддавшись на уговоры хозяйки, я провел утро в полной праздности, хотя мысль об изгородях не покидала меня, и мне хотелось хотя бы взглянуть на них. Правда, земля промерзла и было очень грязно — не лучшее время ставить опоры, но я мог бы поработать над каменными изгородями или выполнить какое- нибудь новое, загадочное и многозначительное поручение Ислы Файна. Маре не терпелось узнать все о заседании Совета. Она шила, сидя у окна, а я рассказывал, стараясь не упустить ни единой подробности. Небо просветлело, в просветах туч показалась лазурь. Погода скорее походила на весну или осень, чем на зиму. Ноги все еще гудели, в движениях и мыслях ощущалась скованность, но я с наслаждением сознавал, что вернулся к Файнам.

Настало время ленча. Наттана по-прежнему не выходила из своей комнаты. У нее были книги, к тому же Мара дала ей кое-что из шитья. Она велела мне передать, что чувствует себя прекрасно, просто немного устала.

День шел своим чередом. Меня так и подмывало выбраться на свежий воздух. Эку тоже не сиделось на месте, и мы решили вместе пройтись по большаку, а заодно взглянуть на изгороди. По дороге Эк дал мне немало дельных советов. Став хозяином Верхней усадьбы, он постоянно чувствовал эту ответственность. Беседа наша вращалась вокруг трех тем: его усадьбы, усадьбы Файнов и моего будущего. Изгороди окончательно перестали занимать нас, однако иногда мы обращали внимание и на них, причем Эк непрестанно следил за погодой и состоянием почвы.

В Верхней перед Эком стояли серьезные трудности. Пока усадьбу можно было использовать совместно с Нижней, но это была уже не летняя вотчина, а самостоятельная и постоянная резиденция, поскольку недалек был день, когда хозяйство придется разделить. В Верхней должно быть свое устройство, ни от чего не зависящее. Себя, Атта и Эттеру он считал основателями, которым предстоит работать вместе, закладывая основы. Наттане в его планах пока не находилось места. Он или Атт могут жениться, но все должно будет оставаться по-прежнему.

Их планы и их трудности? Овощи, фрукты и злаки им придется выращивать самим, взять их неоткуда, а климат наверху — суровый. Житницы Файнов, которые служили подспорьем в неурожайные годы в тех местах, где климат отличался резкими перепадами, очень интересовали его. Мы осмотрели их, бродя по сумрачным, прохладным и сухим закромам, оглядывая их устройство хозяйским глазом. Фермерам, не разводящим скот, по мнению Эка, жилось легче. Им не приходилось заботиться о купле-продаже и о рынке, и все-таки это была куда более скучная жизнь.

— Нам или нашим детям думать об отдыхе раньше чем лет через сорок нечего, — сказал он, впрочем, улыбнувшись. — К этому времени все заботы будут позади. Хорошо бы дожить, взглянуть.

Положение, причиной которого стал отец, прояснилось для меня. Будь семья, обитавшая в Нижней усадьбе, поменьше, жизнь там была бы другой — более легкой, приятной и не такой стесненной, по крайней мере для тех из Хисов, кому было назначено появиться на свет.

Пастбище на склоне холма вело вверх. То и дело Эк задавал вопросы, преимущественно насчет моего будущего: как долго я собираюсь еще оставаться в Островитянии? чем хочу заняться до отъезда? где буду жить?

Мы стояли, облокотившись на изгородь. Помнится, я часто стоял здесь же, когда чинил изгороди осенью: отсюда были видны обе усадьбы, оба поместья, похожие друг на друга, растянувшиеся у подножия холмов. Эк глубоко задумался, черты его лица посуровели.

— Я видел вашу книгу об истории Америки, — сказал он, — но так и не успел прочитать. Наттана говорит, что у вас есть работы и на английском, и здесь, в поместье, вы продолжаете писать. Что ж, неплохая жизнь, верно?

— Мне нравится…

— Да, если ум человека требует такой работы. Я устроен по-другому. Меня не занимает — выражать свои мысли, если они не связаны прямо с тем, что я делаю. Большинство у нас такие, хотя у Неттеры есть музыка, а у отца, теперь…

Он снова замолчал и задумался.

— У него появились мысли о том, как людям следует жить, и он хочет заявить их вслух. Это по сути то же, только он не писатель… Но ему это нужно.

На лице его появилось подобие улыбки.

— Если вы выражаете себя в слове или красках, музыке или камне — материал, которым вы пользуетесь, бесчувствен. Но когда вашим материалом становятся другие люди, это меняет дело. Конечно, обстановка у нас в семье была сложная, со своими трудностями, и это отчасти извиняет отца, но он опять- таки занят самовыражением, только материалом ему служим мы. Теперь я ясно это вижу, и Атт тоже. Уж лучше бы отцу написать свод правил — как себя вести человеку, чем испытывать свои правила на нас… Мы все хотим жить по-старому. Атт и я на него не похожи, хотя Эттера и переняла кое-что из его идей. Мы чувствуем, что старый порядок самый лучший; совершенно ясно, чем следует заниматься человеку, пока он жив, а когда тебя одолевают сомнения — всегда найдутся древние обычаи, на них можно положиться. В новых правилах нужды нет.

Эк тяжело вздохнул.

— Я подумал, что вам было бы интересно узнать это, прежде чем навестить нас. Порядки в Верхней не те, что внизу… Так вы приедете? Место у нас тихое, особенно зимой, когда на перевалах много снега. Для нас, кто постарше и кто живет там для дела, это не страшно, а вот Наттана еще слишком молода. У нее есть свое дело — она неплохо ткет, — но, чтобы совершенствоваться в мастерстве, ей нужны другие люди. Я знаю, ей кажется, что Нижняя — место уединенное, но в Верхней — совсем не то; внизу круглый год наезжают люди, по делу и погостить, там больше ферм по соседству и Город близко. У нас ей будет скучнее, и спроса на ее работу может не оказаться. Ей наверняка захочется чего-нибудь еще. Так что мы с Аттом будем рады, если вы заедете погостить. Вы для нас не иностранец, Ланг. И Атт вас очень любит. Там вы всегда найдете такую же работу, как здесь: везде есть дело для мужчины. Мы собираемся строить новую конюшню, и если из-за морозов нельзя будет работать на улице, то можно обтесывать камни в доме или заготавливать брус для стропил или доски. Конечно, скота у нас немного, но занятие для всех найдется, обещаю — скучать не будете… Да, я и забыл, вы же еще пишете!..

Эк несомненно завлекал меня работой; интересно: стали бы так уговаривать гостя в Америке? Я ответил, что обязательно приеду.

Мы прошли к дому через центр усадьбы, обогнув фруктовый сад: голые сучья и ветки острыми углами прорезали туман. И снова, как и в каждый мой первый приезд в любое островитянское имение, мы осмотрели хозяйство. В прежние дни это казалось ритуалом, и я держался молчаливо и смиренно, как то и подобает гостю; теперь, когда я стал своим, осмотр превратился в непринужденную прогулку, так что я даже не заметил, что мы «осматриваем хозяйство».