– Ого, спасибо, мам, – Майкл от души обнял ее.

– Хорошо, что твой отец додумался приехать из Калифорнии на джипе, – сказала Элизабет. – Так что у тебя хватит места, чтобы увезти всю эту добычу домой.

Куин тихонько вздохнула, и Румер увидела, что Майкл старался сдержать улыбку. Но чем сильнее он пытался, тем шире она становилась.

– Опять секреты, – сказала Элизабет. – Не очень-то вежливо держать всех нас в неведении – ты обижаешь меня в лучших чувствах. Ну, а теперь очередь Куин.

Зеб улыбнулся и ободряюще посмотрел на девочку.

– Тут ничего особенного, – тихо сказала Куин, пока Майкл медленно развязывал бечевку. – Я сделала его сама.

– Самодельные подарки лучше всех, – изрек Зеб. Элизабет поджала губы и глянула на гору подарков, которые Майкл хоть и открыл, но так и оставил валяться на столе. Он даже не примерил свои часы. Румер ощутила жалость к своей сестре.

Помимо того, что лента была связана из шнурков, оберточная бумага на поверку оказалась куском газеты. Выглянув из-за плеча Майкла, Румер увидела, что это была первая страница «Нью-Лондон Дей».

– За шестнадцатое июня, – прошептала Куин.

– Мы встретились в тот день!

– Мне пришлось порыскать среди газетных стопок в нашем гараже, чтобы отыскать ее; по счастью, тетя Дана была занята приготовлениями к свадьбе и забыла выкинуть старье.

Пальцы Майкла стали двигаться быстрее, он порвал шнурки и вскрыл обертку. Когда газета упала на пол, в руках у него оказалась тетрадь в коричневой коленкоровой обложке.

– Что это тут у нас? – спросила Элизабет, пока Майкл прятал свой презент на коленях.

– Может быть, это личное, – сказала Румер, наблюдая за Куин.

– Чепуха! – возразила Элизабет. – Правда, Куин?

– Это одновременно и личное, и общее, – пояснила девочка. – Это дневник. Мысли принадлежат мне, хотя и не я их написала.

Румер знала, как Куин дорожила своим дневником, поэтому ей не терпелось увидеть, что же скрывали его страницы. Зеб отошел от стола, прокрался у всех за спинами и тайком обнял Румер. Она затрепетала от его прикосновения и от предвкушения откровений из дневника Куин.

Не спеша Майкл перевернул титульный листок.

Куин нарисовала несколько фигурок с человечками. Майкл безошибочно узнал себя в красной бандане, проверяющим ловушки на лобстеров вместе с Куин. Конечно, это она с растрепанными от ветра волосами. А вот и ее лодка, и две фигурки сидят рядышком, погруженные в чтение книг. И еще они же на самолете, летящем над океаном, их лица в одном иллюминаторе. На последней картинке, нарисованной с наибольшей любовью, девчушка целует в лоб мальчишку.

– Это мы, – взяв ее за руку, прошептал Майкл.

– Но тут еще кое-что, – читая из-за его спины, сказала Элизабет. – Строки… из Шекспира… о, боже мой!

– Что такое? – спросил Майкл.

– Мой дорогой! – воскликнула Элизабет. – Это Джульетта! Акт третий, сцена вторая – моя любимая! «Быстрей, огнем подкованные кони…», – пропела она.

– Блю, – прошептал Зеб на ухо Румер.

– Мам, но здесь написано совсем другое, – сказал Майкл. – В первой стро…

– Я знаю, что там написано, дорогой. Причем дословно – я всего лишь привела ту строчку, которая начинает монолог Джульетты. Ну, так знаю я эту сцену? Разве нет, Зеб?

– Знаешь, – тихо ответил Зеб.

– «Ромео и Джульетта»! – с горящими глазами, воскликнула Элизабет. – Наш звездный час… – Она потрогала свою брошку, приколотую на груди. – Помнишь, когда ты нашел ее? И где, в канализационном стоке! Из всех улиц Нью-Йорка; порой я думаю о тех часах, что она пролежала в грязи… а ты просто наклонился и поднял ее, пока мы проходили мимо.

– Я помню, – сказал Зеб. – Удивительное совпадение…

– Это судьба! – рассмеялась Элизабет. – Потеряв брошку, я уж и не думала, что когда-нибудь вновь увижу ее.

– Но отец нашел ее, – равнодушно повторил Майкл, словно эта история была навязшей в зубах семейной легендой.

– Я до сих пор ношу ее, – заявила гордо Элизабет. – А ты, Ру? Ты сберегла свою?

– Конечно, – Румер кивнула.

– Наши особенные брошки. Они отличаются друг от друга; в одной из них был заключен какой-то секрет…

– Секрет? – удивилась Куин.

– Да. Наша мама однажды обещала нам раскрыть какую-то тайну этих брошек, – сказала Румер. – Но она умерла, и тайна умерла вместе с ней.