Предательски скрипит ржавый замок, когда я поворачиваю ключ, но на лестнице, к счастью, ни души. Войдя в темное помещение, запираюсь изнутри. В глубине чернеет еще одна дверь, ведущая, надо полагать, на запасную лестницу. При нажатии на нее убеждаюсь, что и она заперта. Рядом выключатель, но я не решаюсь проверить его исправность. Сквозь небольшое чердачное оконце, забранное толстой ржавой решеткой, поступает пока что достаточно света.

Надо поторапливаться, а то уже темнеет, и свет в оконце скоро погаснет. Притом всякое промедление уменьшает мои шансы услышать то, что можно услышать при должной расторопности, если внизу действительно произойдет какая-то встреча и если таковая еще не произошла.

Это помещение, вероятно, годами не использовалось — так все тут опутано паутиной. По одну сторону громоздятся два старых шкафа, сломанные стулья и куча книг и газет, покрытых таким слоем пыли, что даже букинист из пассажа Вивьен не обратил бы на них внимания. Что касается меня, то мое внимание сосредоточено сейчас на дымоходах, прилепившихся к стене чердачного помещения. Восстановив в памяти устройство младеновских апартаментов, я прихожу к заключению, что второй дымоход справа связан с камином в холле.

При помощи перочинного ножа и при известном терпении мне удается вынуть из кладки дымохода один кирпич, потом еще один. Все это приходится делать без лишнего шума. Подсоединив к одному краю микрофон, я через образовавшееся отверстие опускаю его вниз, но настолько, чтоб он предательски не высунулся над очагом камина. Другой край провода закрепляю на спинке кресла-ветерана и подсоединяю к нему усилитель с наушниками. Затем сам устраиваюсь на пыльном ветеране, надеваю на голову наушники и осторожно закуриваю сигарету. Мне и во сне не снилось, что моя очередная миссия будет осуществляться с такими удобствами.

Некоторое время я ничего не улавливаю. Потом слышится шум открывающихся и закрывающихся дверей и другие не имеющие значения шумы. После едва слышного звонка снова открывается дверь и раздаются шаги нескольких пар ног.

— А зачем эти двое явились сюда? — звучит недовольный голос Младенова.

— Для охраны, — громогласно объявляет Кралев.

Из сказанного явствует, что «эти двое» — Ворон и Уж.

Слышится шум передвигаемых стульев. Вероятно, вновь пришедшие размещаются.

— Вильямса еще нет… — говорит старик после небольшой паузы.

— Вильямс не придет, — заявляет Кралев.

— Как так не придет? Мы же должны были уточнить подробности операции?

— Все уже уточнено. Проведение операции возлагается на меня.

— Как это так вдруг?

— Вот так, вдруг. Нельзя без конца толочь воду в ступе. Завтра я уезжаю.

— Ну хорошо. А мне что, и слова сказать нельзя? Зачем было тогда устраивать эту встречу?

— Чтоб поболтать о других вещах, — небрежно отвечает черномазый.

— Слушай, Кралев, если ты полагаешь, что все пойдет так, как прежде, то должен сказать, что ты глубоко ошибаешься. Ты слышал сегодня лично от Вильямса, что главой Центра буду я. Руководителем в полном смысле этого слова, ясно? От привычной практики — вести переговоры с Вильямсом, а меня ставить в известность потом — ты должен раз и навсегда отказаться.

— Это мы еще посмотрим, — сухо заявляет Кралев.

— То есть как «посмотрим»? Разве не слышал, что утром сказал Вильямс?

— Так то было утром. А сейчас вечер. За это время выяснилась масса вещей.

— Что выяснилось? — повышает тон Младенов. — Ты опять пытаешься мутить воду? Если при Димове всякие трюки сходили тебе с рук, то при мне на это не рассчитывай, запомни хорошенько! Этим твоим ухваткам придется положить конец. Понял?

— Я затем и пришел, чтоб положить конец, — все так же спокойно говорит Кралев. — Тебе недолго ждать, Младенов. Сегодня вечером придет твой конец!

— Что за представление? — восклицает старик с возмущением, но и с нотками инстинктивного страха.

— Мы пришли не на представление, — сурово отвечает Кралев. — Мы пришли, чтоб исполнить приговор. Вынесен он не нами, мы лишь исполним его.

— Приговор за что? — спрашивает старик, и голос его срывается от страха.

— За убийство Димова. Ты убил Димова, чтоб занять его место. А перед тем женился на его наследнице, надеясь загрести себе деньги.

— Тут какая-то ошибка…

Кралев пускает в ход свой юмор:

— Ошибка-то есть, твоя собственная. А вот прощенья не будет.

— Уверяю вас, произошла ошибка, — уже в панике настаивает старик. — Димова убила Мери Ламур.

— У Мери Ламур на такое дело ни ума не хватит, ни духу. Какой ей резон, Мери, выходить за тебя замуж?

— Да не в этом суть!..

— Убийство Димова — это одно твое преступление, — не слушая его, продолжает черномазый. — Другое дело более тяжелое: ты вовлек в Центр Бобева!..

— Так ведь я же его вышвырнул сегодня утром. Я его вышвырнул…

— Да, но после того, как его вовлек. И после того, как он причинил нам столько вреда и причинил бы больше, не вмешайся я в это дело.

В этот момент Кралев, очевидно, встал или собрался встать, потому что слышится голос старика, который говорит:

— Сядь, Кралев. Сядь, разберемся!..

И тут же звучит голос Кралева, но обращен он уже не к Младенову, а к кому-то другому:

— Ну-ка! Чего ждешь? Пока он начнет орать?

— Постойте!.. — кричит Младенов.

Но в это мгновение раздаются четыре тупых выстрела из пистолета, снабженного глушителем. А затем хриплый голос Ворона:

— Все перепачкаем. Надо было заняться этим где-нибудь в другом месте. Как тут скроешь…

— Чего нам скрывать, все свалим на этого негодяя Бобева, — отзывается Уж.

И они начинают громко обсуждать вопрос о том, как замести следы.

Я снимаю наушники и встаю. В помещении уже почти совсем темно. Только у самого окошка еще витает голубовато-серый сумрак. И в этом сумраке с пистолетом в руках стоит Кралев.