кажется», – говорит. Кто знает, может, она и права? И я стал с собой бороться. Иной раз так и тянет, но думаю: не буду грузить, промолчу. Раньше мог себе позволить: «Как, ты не видела мою передачу?!» А теперь думаю: не видела, ну и ладно. Ничего страшного. У нее другие заботы, у нее дети, дело. И мне даже кажется, что я изменился в лучшую сторону. Лет двадцать назад, с Региной, вечера не проходило, чтобы я ей всего не рассказал, не побуйствовал. А сейчас – нет…

Сегодня появилось совсем другое, чем раньше, количество соблазнов. И опасных соблазнов. Мише надо объяснять, что такое наркотики: «Миша, если кто-нибудь подойдет к тебе и скажет: «А слабо попробовать?» – никаких «слабо»! Запомни это!» Тут и я, и Аня детей достаточно контролируем. Или, например, мы – в основном Аня, потому что мне не хватило мужества, – проявили волю, когда Миша играл в компьютерные игры. День и ночь. И нам педагог сказал: это как наркотики. Ничего не развивает. Вот тогда и была проявлена жестокость: Аня выкинула все эти игры из дома, параллельно объясняя Мише почему. Миша рыдал: «О чем я буду говорить с друзьями в школе?!» – «Найдешь, о чем говорить», – сказала Анна. Она была бескомпромиссна. И действительно, когда все уничтожили, у Миши пошел резкий интеллектуальный прогресс… Обычно в сложных ситуациях пытаемся детям что-то внушить, объяснить, но когда идет сильное противодействие – проявляем характер. Запреты должны быть. Надо только знать, что можно запрещать, что нельзя и в каком возрасте…

Мне говорят: «Ты эгоистичен. Ты должен помогать детям всем, чем можешь». Я говорю: «Нет. Надо это делать разумно, потому что иначе я, как ни странно, подставлю человека». Есть такое выражение – «медвежья услуга». Ты можешь протолкнуть своего ребенка в Думу или в юриспруденцию, но если он ничего не умеет, рано или поздно все это увидят… Я всегда посильно помогал детям. Когда Кирилл пошел в актеры, я безумно боялся. Послал его на постановочный факультет в Школу-студию МХАТ (на актерский по моей просьбе его не взяли), а Кирилл отправился в Малый театр. И поступил в студию там. Потом я ходил на его экзамены, смотрел, чему-то пытался научить, а иногда и переучить – разговаривал с ним профессионально. Но я его брал сниматься в больших ролях только два раза, когда был стопроцентно уверен, что ни он меня не подведет, ни я его не подведу. Например, в «Покровские ворота» на роль Меньшикова я его не пробовал. И сын это понял… Если он чего-то добился, то сам. Я никогда не слышал, чтобы дети использовали мое имя и хвастались им. Скорее наоборот: Кириллу было очень трудно продолжать профессию, будучи сыном Козакова. А Мише говорили: «Почему у тебя такой старый отец?» (Дети же бывают бестактными.) Для него это было очень болезненно. Когда он поменьше был, очень переживал…

Мы расстались с Гретой, когда Кирюша совсем маленьким был. Недавно он сказал: «Папа, но мы никогда не ощущали себя без отца». Мне приятно было это слушать…

Родители должны объяснять детям причины развода. Главное – не настраивать друг против друга. Ведь очень часто люди при ребенке выясняют отношения: «Ты такой!» – «А ты такая!» С Гретой мы все время поддерживали связь. Она не настраивала детей против меня. У них был прекрасный отчим. С его сыном мои дети дружили. И у Мананы был отчим. Она его называла Толя, а меня – Миша (потом уже папой иногда). Позже сказала: «С годами я тебя люблю все больше и больше». Наверное, чувствует, что мое время уходит… Вины я перед детьми не чувствовал. Ну, может быть, когда напивался при них – очень потом сожалел… Я думаю, дети – единственный смысл брака. По крайней мере, для меня и для Ани главное – это дети…

Я вижу что-то, что объединяет всех моих детей. Они – правильные люди, они мыслят достаточно близко к тому, как мыслю я. У нас есть общие исходные взгляды на жизнь. Это не исключает иногда конфликтов (мы все вспыльчивые – вся команда, кроме Зои), но серьезных разногласий у нас не было… С Кириллом мы уже почти на равных: теперь он меня многому учит. И объясняет что-то про жизнь, в которой я мало что понимаю. Вот это и есть богатый отец – не то, что много детей, а то, что наступает момент отдачи: ты вкладываешь – потом получаешь помощь, поддержку. В старости без этого особенно нелегко. Мне повезло…»

В январе 2003 года большое интервью газете «Суперзвезды» дала супруга актера Анна Ямпольская. Приведу лишь те места из него, где речь идет о личной жизни:

«Еще в Израиле я приобрела профессию – стала театральным продюсером, организовала наш театр, который живет и по сей день. Михаила это, конечно, раздражает, хотя он и не всегда в этом признается. Но ссоры на «производственной» почве стали сказываться негативно на нашей семейной жизни. К сожалению, меня просто не хватает на всех, а муж мой не может жить без постоянного внимания к его делам, проблемам. И детям я нужна, и работа поглощает львиную долю времени, не говоря уже о бесконечных бытовых вопросах, которые, естественно, тоже на мне. К вечеру у меня совсем не остается сил, тем более что работа ненормированная, звонки раздаются до поздней ночи. Ну какой муж будет доволен такой женой? Мы больше не можем работать совместно, во всяком случае, на сегодняшний день. Ведь рабочий день рано или поздно должен заканчиваться, а когда продюсер и режиссер видят друг друга еще и дома, начинается обсуждение производственных проблем, и не всегда мирно оно заканчивается. От этого просто устаешь. И друг от друга начинаешь уставать. Вообще, мне кажется, семейный подряд никак не улучшает семейные отношения…

Сложившаяся ситуация может в конце концов привести к полному разрыву наших отношений. Все может быть, но я не хочу об этом думать. Меняются обстоятельства жизни. Есть время разбрасывать камни, есть время собирать их. У Михаила Михайловича подошло время собирать камни – обдумать прожитое, проделанное. Он часто говорит в своих интервью о сомнениях, страхах. Постепенно накапливается душевная мука, а потом происходит срыв. Это бывает у него по-разному, иногда очень жестоко и несправедливо, а я не всегда способна понять, проглотить обиду. Вот и вступаем в зону непримиримой борьбы. Вообще, знаете, если совсем откровенно, я попала в замкнутый круг: с одной стороны, понимаю, какая ответственность на мне – быть женой такого человека, «народного достояния» (как шутят мои подруги), и как это обязывает. А с другой стороны – на мне лежат обязательства перед детьми, которые тоже зависят от меня, и перед людьми, которые мне доверяют, работая со мной…

Смысл жизни для Михаила Михайловича – его работа, творчество. Все, что мешает этому, беспощадно устраняется. Это главная и принципиальная сторона его жизни. Она незыблема. Отсюда и выстраиваются все взаимоотношения. Михаил Михайлович не щадит никого, в том числе и себя, но от этого не легче. Это можно назвать эгоцентризмом в его наивысшем проявлении, но, думаю, без этих качеств у него не было бы такого высокого результата в профессии, в творчестве. Это мучительно. Однажды он мне сказал: «Актерская профессия ломает, уродует людей, мы должны сделать все, чтобы наши дети не стали актерами. Возможно, мой побег в режиссуру был интуитивным шагом во имя спасения моей души». Не знаю, насколько Козаков успел спасти свою душу…»

В апреле 2004 года в СМИ появилась информация, что Козаков и Ямпольская разводятся. Однако сам актер эту новость опроверг. В интервью «Экспресс-газете» (номер от 19 апреля, автор – Е. Ларина) он заявил:

«Действительно, мы сейчас живем в разных государствах, и ничего хорошего в этом нет. Но мы не развелись с Аней, и нашим театральным проектом она занимается в Израиле. Я хочу, чтобы мои дети окончили американский колледж в Тель-Авиве. Поэтому они в Израиле с матерью. У меня же различные проекты здесь: сейчас, например, начинается монтажный период фильма «Медная бабушка» по пьесе Леонида Зорина…»

И все же в итоге супруги приняли решение развестись. Произошло это спустя всего несколько месяцев после интервью «Экспресс-газете». Уже в начале августа в интервью «Комсомольской правде» Козаков признавался:

«Может быть, мы и казались идеальной парой, но на самом деле у нас очень сложные отношения были с Анной Исаевной. Я положительно к ней отношусь. Но и она знает, что непросто все было, сама об этом очень много говорила…»

Козаков поступил по-джентльменски – оставил жене и детям большую квартиру на Ордынке. Правда, и сам без крыши над головой не остался – помогли высокие связи. В итоге государство выделило ему однокомнатную квартиру в центре Москвы. Причем там он жил не один, а с женщиной, которая появилась у него некоторое время назад. Звали ее Виктория, она была на сорок лет моложе Козакова и работала детским педагогом. По словам актера: «Это счастье, что я Викторию встретил, даже не могу представить, как бы я доживал век один…»