имел представления, как с этим покончить, так как дело зашло слишком далеко. Например, «сев на иглу», он угодил в еще большую зависимость от КГБ, который не только прекрасно был осведомлен об этом, но и… помогал ему в его пагубном пристрастии. Ведь наркотики ему доставляли из-за границы летчики «Аэрофлота» — организации, которая была под колпаком КГБ (особенно это касалось международных рейсов). Никто бы из пилотов не стал рисковать своей свободой (а за это им могло «обломиться» от 8 до 10 лет тюрьмы) и репутацией даже ради самого Высоцкого. Но они везли эти наркотики, поскольку, видимо, знали — им ничего за это не грозит. КГБ закрывал на это глаза, понимая, что в противном случае Высоцкий может вообще слететь с катушек. А так все было под контролем. Правда, при таком раскладе его ближайшие перспективы выглядели мрачно, поскольку при полинаркомании (когда алкоголь смешивался с наркотиками) долго не живут. Чекисты и об этом были осведомлены, переговорив с врачами, лечившими Высоцкого. Но иного выхода у них не было, так как Высоцкий в любом случае был обречен — никакому лечению он не поддавался (о чем поведали те же самые врачи).

Осознание того, что он зависим от наркотиков, конечно же, удручало Высоцкого. Но еще больше его должна была убивать мысль о том, что эта зависимость контролируется спецслужбами. Но бороться с этим он не имел никакой возможности. Например, задумай он «выйти из дела» («я из дела ушел, из такого хорошего дела!») — то есть поставить ультиматум властям и перестать играть по их правилам, — как те немедленно ответили бы ему репрессиями, благо желающих поступить таким образом всегда было предостаточно. Конечно, Высоцкий мог пойти ва-банк и спрятаться за спину своей жены — видной французской коммунистки, но и в этом случае ему пришлось бы не сладко — дело могло дойти до разрыва с родиной. А этого он больше всего боялся и не хотел. Не мог он развестись и с самой Мариной Влади — в таком случае он хоронил возможность выезжать за границу, да и терял надежный щит, который прикрывал его от всяческих неприятностей. Короче, куда ни кинь — везде клин. И чем дальше двигалось дело, тем сильнее этот клин входил в тело Высоцкого, буквально разрывая его изнутри напополам. Как пишет Марина Влади:

«После первой поездки за границу у тебя появляется чувство разочарования, отчаяния от того, что и здесь ты не нашел решения разрушительных импульсов. В этом и заключается парадокс, невообразимый для нормального здорового человека: имея, казалось бы, все, ты буквально тонешь в отчаянии.

Довольно быстро выясняется, что возможность выехать из СССР ничего не решает, лишь убыстряет падение. Пьяных загулов, которые время от времени можно себе позволить в Москве, на Западе не понимают…

У тебя дома, в СССР, тебя понимают. Ты не признан официально, зато любим публикой… Во Франции счастлив ты бываешь всего несколько дней, и вот тебя уже снова раздирают противоречивые желания. Дни начинают тянуться невыносимо долго, ты наконец с облегчением возвращаешься в Москву, но, как только проходит радость встречи с городом, с театром, с публикой, у тебя снова появляется непреодолимое желание уехать… И повсюду ты чувствуешь себя изгнанником.

Ты не можешь жить ни поднадзорно-свободным в Москве, ни условно-свободным на Западе. Ты выбираешь внутреннее изгнание. Шаг за шагом ты покидаешь себя…»

Отметим, что именно тогда, в декабре 77-го, из-под пера Высоцкого на свет появляется очередной концептуальный шедевр — песня «Райские яблоки» («Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем…»). В ней герой песни попадает в рай, но от увиденного там у него волосы становятся дыбом, поскольку этот самый рай оказывается весьма жутким местом — настоящая «зона». Там сторожа охраняют сады с райскими яблоками и чуть что «стреляют без промаха в лоб». Там «неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел», там вновь прибывших, недавних землян, называют этапом и обращаются с ними как с зэками — они сидят на коленях, ожидая допуска в рай. Там герой песни все-таки решился нарвать в саду бледно-розовых яблок, за что и был убит точным выстрелом в лоб. Короче, песня эта наглядно демонстрирует нам, что Высоцкий к моменту ее написания разочаровался во всем: и в земной жизни, и в потусторонней, райской. Везде для него — зона. Тупик…

На родину Высоцкий вернулся 23 декабря (с очередной вшитой «торпедой»). Вместе с ним прилетела и Марина Влади. И первыми, кого они навестили в столице, были писатель Юрий Нагибин и его жена. По этому поводу в дневнике писателя читаем следующие строчки: «Накануне Марина Влади проповедовала у нас на кухне превосходство женского онанизма над всеми остальными видами наслаждения. В разгар ее разглагольствования пришел Высоцкий, дал по роже и увел…»

Как пел сам Высоцкий в начале 60-х: «Я женщин не бил до семнадцати лет…»

9 января 1978 года в широкий советский кинопрокат вышел «вестерн по-советски» Владимира Вайнштока «Вооружен и очень опасен». Как мы помним, композитором фильма был Георгий Фиртич, а тексты к песням написал Владимир Высоцкий. Всего их в картине должно было звучать шесть («Расскажи, дорогой», «Не грусти», «Вооружен и очень опасен», «Живу я в лучшем из миров…», «Это вовсе не френч канкан…», «Живучий парень»), однако высокая цензура три последние в картину не включила, а «Не грусти» сократила почти наполовину. О том, почему это произошло, речь уже шла выше — из-за их подтекста.

12 января Высоцкий снова отправляется в Париж развеяться. Отметим, что если раньше он летал с этой целью куда-нибудь в Магадан или в Сочи, то теперь он почему-то летит во Францию, где ему, как уже отмечалось, не слишком уютно. В чем дело? Видимо, все-таки французская действительность гораздо ближе его сердцу, чем советская, что неудивительно. Например, достать те же наркотики там можно без проблем. Да и не только их. Рассказывает один из парижских знакомых нашего героя Дино Динев:

«У меня был свой замок в пригороде Парижа возле Версаля, и Володя, приезжая во Францию, оставлял чемодан у Марины Влади, а жил у меня… Мы иногда захаживали с ним в бардачок „У Тани“, который назывался так в честь хозяйки, старой московской блядушки. Сейчас-то она уже умерла. А в то время там концентрировались проститутки из Советского Союза. Таня мне всегда звонила: „Диночка, приходи вечером, украинка новая приехала!“ Володя Высоцкий очень любил там бывать. Играл частенько до шести утра и много импровизировал. Таня даже купила для него гитару. И девушек навещать он любил. Это стоило 300 франков, примерно 60 долларов. Спросите, а как же Марина Влади? Да не любил он ее! Это же было очевидно. Впрочем, она его тоже. Каждый из них жил своей жизнью…»

Итак, мы имеем еще одно свидетельство того, что брак Высоцкого и Влади к тому моменту был чистой формальностью. Зачем он сохранялся? Судя по всему, это делалось по желанию как самих супругов (им это было не обременительно), так и заинтересованных сил — тех самых, что манипулировали этим браком в интересах большой политики. Отметим, что все советские проститутки, работавшие за границей (а их было в сотни раз меньше, чем теперь), были под колпаком КГБ и, значит, стучали на своих клиентов, тем более из числа советских граждан. Высоцкий об этом, конечно же, знал, но в бордель «У Танечки» все равно захаживал. Потому что давно смирился со своим положением «козыря» в тайной войне.

На родину Высоцкий возвращается 18 января и уже два дня спустя выходит на сцену «Таганки» в роли Гамлета.

20 января он летит на Украину, в Северодонецк, чтобы дать несколько концертов в тамошнем Ледовом Дворце спорта (а также в городах Ворошиловограде и Лисичанске). Учитывая, что в том году он еще не один раз приедет в эту республику с концертами, зададим себе вопрос: почему именно там Высоцкому разрешают так активно гастролировать? Не потому ли, что больше всего симпатизантов у него было в среде «украинской» группировки в Кремле, которые со второй половины 70-х уже окончательно взяли бразды правления в стране в свои руки? Именно они посадили страну на «нефтяную» иглу, именно они не допустили прихода к власти Григория Романова, поскольку являлись одной из главных сил, противостоящих «русской партии».

Для Высоцкого те январские концерты проходили уже по новой финансовой системе, разработанной и предложенной ему администратором Владимиром Гольдманом. Система была выгодной: Высоцкий давал по