местом был бар в подвальчике, однако спиртное он тогда не заказывал — был «в завязке», — поэтому пил исключительно сок. А однажды он повел своего приятеля по съемкам Евгения Татарского на экскурсию на теплоход «Крым», где капитаном был его друг Тютюма. Причем поход состоялся в 2 часа ночи! Татарский спросонья сначала не понял, куда его зовет Высоцкий, а когда до него дошло, стал отбрыкиваться: мол, ты понимаешь какое время на дворе? Но Высоцкий был неумолим: пошли, говорит, и все. В общем уломал приятеля.

Подойдя к теплоходу, Высоцкий попросил дневального позвать капитана. Дневальный недовольно буркнул: мол, а кто его спрашивает? «Скажи, что Высоцкий», — было ему ответом. И уже через пару минут теплоход внезапно начал освещаться и на палубу стали высыпать заспанные люди. Видимо, дневальный, пока бежал за капитаном, успел криком поднять всю команду и пассажиров: там внизу — Высоцкий! Далее послушаем рассказ самого Е. Татарского:

«И в два часа ночи начались невероятные ужины, которые продолжались до шести утра. Володя не пил ни глотка: он прихлебывал боржоми, а мы с Тютюмой, поддерживая беседу, позволяли себе…

Сидели втроем. И была еще девушка-официантка, которая нас угощала, имени ее не помню. Когда мы с Тютюмой уже довольно прилично выпили, он начал предъявлять какие-то претензии Володе:

— Когда у меня будут видеокассеты? У Гарагули (капитан теплохода «Грузия». — Ф. Р.) есть, а у меня нет.

— Да будут у тебя кассеты, будут. Сделаем тоже! — успокаивал Володя. Но время от времени капитан возвращался к этому разговору: ревность между друзьями была, видимо, мощная.

Когда ужин или — более точно — ужин, переходящий в завтрак, заканчивался, Тютюма сказал:

— Ну, я вас жду днем на обед.

— Ладно, мы будем, но я приду с друзьями, — говорит Высоцкий.

— Пожалуйста, о чем речь!

Володя позвал с собой оператора и художника фильма. Был шикарный обед. Володя, опять же, не пил — так, сидели разговаривали…»

10 декабря Высоцкий был уже в Москве, где дал домашний концерт у хорошо нам известного партаппаратчика («крышевателя» Театра на Таганке) Льва Делюсина. Как мы помним, концерты в его доме наш герой впервые начал давать еще четыре года назад (с сентября 68-го). Отметим, что таких «квартирников» для высокопоставленных партфункционеров Высоцкий с тех пор даст достаточно много, что было вполне закономерно: либерализм в верхах становился все более популярным течением, что, собственно, и приведет к разрядке. Как пел сам Высоцкий в том же 72- м:

11 декабря на «Мосфильме» был принят фильм «Четвертый».

14 декабря Высоцкий дал концерт в столичном ДК имени А. Луначарского.

В среду, 20 декабря, Высоцкий был занят в спектакле «Добрый человек из Сезуана», на следующий день — в «Десяти днях, которые потрясли мир».

22 декабря наш герой съездил в город Жуковский Московской области, где дал концерт в одном из тамошних учреждений — КБР.

23 декабря ЦТ вновь показало «Карьеру Димы Горина». А пять дней спустя второй раз за год «крутануло» «Сюжет для небольшого рассказа». Так что в том году ни Высоцкий, ни Влади не могли сетовать на то, что ТВ их игнорирует.

3 января 1973 года Высоцкий съездил в Ленинград, где дал концерт в стенах школы № 21с английским уклоном. Это выступление памятно тем, что на нем певец впервые исполнил несколько новых песен, которым суждено будет стать хитами. Это: «Чужая колея», «Ой, Вань…» («Диалог у телевизора») и «Я вышел ростом и лицом…». Остановимся на двух первых.

«Чужую колею» можно отнести к тому разряду песен, которые называются «программными» (то есть в них излагалась некая внутренняя программа самого автора). В этой песне, судя по всему, речь шла о той самой «чужой колее», в которую угодил Высоцкий: весь такой «упакованный», он рад бы стать ближе к простому народу, но не может, поскольку «крутые скользкие края имеет эта колея». И в этой колее вполне удобно существовать:

Однако лирический герой песни стремится выбраться из этой колеи и в итоге осуществляет свою задумку: «Там выезд есть из колеи — спасение!» Но так было в песне. В жизни все будет совершенно иначе: колея, в которую угодил Высоцкий, никуда его от себя не отпустит, поскольку это не входило в планы тех, кто его туда засадил. Там все было как у блатных: вход копейка — выход рубль.

Что касается песни «Ой, Вань…» («Диалог у телевизора»), то это была шуточная зарисовка про семейку жлобов — мужа Ваню и жену Зину. Отметим, что оба явно русского происхождения, что четко укладывалось в традиции советско-еврейской юмористики, где смеяться можно было над кем угодно, кроме евреев. Читатель может возразить: в «Мишке Шифмане» главным объектом насмешек автора был именно еврей. Однако пусть читатель сравнит то, как высмеивается пьющий Мишка Шифман и пьющие Ваня с Зиной. Для последних автор уничижительных характеристик припас значительно больше. Взять, к примеру, Зину, которая мало того что алкашка, так еще «намазана, прокурена», необъятных размеров («тебе шитья пойдет аршин») и доносчица (писала на мужа жалобы). Ее супруг Иван не лучше: такой же алкаш, как и его друзья из разряда «пьянь и рвань». Типажи, конечно, схвачены замечательно (таковых в необъятном СССР действительно было много, впрочем, как и в нынешней России), однако осадок все равно остается. Все-таки у тех же советских евреев тоже было много всяческих недостатков, но над ними Высоцкий, увы, так смачно не издевался. Отметим, ни разу. Хотя был наполовину русским.