высокопоставленными военными деятелями. Перед концертом к ней подошёл один из устроителей концерта — какой-то военный чин — и стал в приказном порядке назначать ей песни, которые она могла петь в концерте, и те, которые должна была чуть ли не под страхом смерти не петь. Пугачёва его внимательно выслушала, после чего заявила: «Я буду петь, что хочу!» На что чин возмутился: «Это наш концерт! И здесь хотеть будем мы!» — «Ах, это ваш концерт?! — всплеснула руками певица. — Ну тогда сами выходите на сцену и пойте, что вам заблагорассудится. А мы уходим». И, кликнув своих музыкантов, Пугачёва покинула негостеприимную аудиторию.
Про другой подобный случай, и тоже с военными, вспоминает П. Леонидов: «В концертном зале ЦДСА приём: начальник Генерального Штаба и начальник Политуправления Советской Армии угощают деятелей тех же должностей из армий Варшавского пакта. Жрут, пьют. В середине ужина небольшой концерт. Выступили акробаты, жонглёр, ещё кто-то. Объявляют Пугачёву, начальство продолжает жрать. Она выходит, рыжая, тоненькая, умная, злая, берет круглый стульчик от рояля, ставит у рампы в центре сцены и садится. Они жрут, музыканты стоят, а Алла сидит — нога на ногу. Минут через пять выбегает на сцену холуй-полковник и зло прикрикивает, чтоб, мол, работали, пели. Алла его вполне громко посылает достаточно далеко, потом встаёт, подходит к микрофону и объявляет: „А сейчас песню „Шумел камыш“ исполнит вон тот генерал, блондин, да, вы, вы. Доешьте и валяйте пойте, а я послушаю“. Она спустилась в зал и села к столу возле венгров. Они ей сразу наливать, закуски накладывать, а она кричит на сцену музыкантам: „Ребята, давайте сюда!“ Ну, их не пустили, конечно, а она крепко поддала и чего-то там ещё наговорила… Она не диссидентка, не героиня, но она первая свободная женщина в СССР, по-моему… «
Даже если учитывать, что Леонидов что-то приукрасил, что-то приврал, в целом эпизод выглядит вполне правдоподобно, поскольку все рассказанное укладывается в русло характера Пугачёвой. Она может так себя вести. Причём это не развязность, как пытаются представить её «закидоны» многие толкователи, а всего лишь защитная реакция на хамское поведение других. А то, что в те годы (да и теперь тоже) с артистами часто обращались по-хамски, факт доказанный. Их считали чем-то вроде обслуги: мол, я плачу, а ты кривляйся. Большинство артистов такое обращение терпели. Пугачёва тоже терпела, но иной раз могла и взбрыкнуть. За что и получала тумаки, подобные тем, что имели место в Алма-Ате в апреле 81-го.
Издёвку Пугачёвой высокие казахские деятели, конечно, проглотили. Но обиду затаили. И буквально сразу после концерта прессе дана была команда «поставить на место» Пугачёву. В Казахстане имелись две влиятельные газеты: «Казахстанская правда» и «Вечерняя Алма-Ата». Поскольку первая была органом республиканского ЦК партии и не могла себе позволить опуститься до разборок с заезжей звездой, эту миссию возложили на «Вечерку». И 7 апреля она «долбанула» по Пугачёвой заметкой В. Соболенко под лаконичным названием «А если это „звёздная болезнь“?». Кроилась она по стандартным лекалам: из контекста выступлений Пугачёвой в паузах между песнями вырывались определённые фразы, которые характеризовали гостью не самым лучшим образом. Впрочем, лучше познакомиться непосредственно с оригиналом. Цитирую: «Не первый день, точнее, вечер, сотрясают своды прекрасного Дворца спорта им. В. И. Ленина какофонические взрывы эстрадного оркестра, прибывшего в Алма-Ату с шестьюдесятью ящиками багажа, призванными аранжировать „гвоздь“ всей программы, вокруг которой разгорелись немалые страсти.
Однако напрасно истинные любители искусства эстрады, хорошо знающие яркое и самобытное творчество заслуженной артистки РСФСР Аллы Пугачёвой, надеялись на желанное свидание с прекрасным. Увы, произошло нечто удивительное: после преодоления невообразимых таинств с билетами зрителей поджидала встреча не с очаровательной Аллой Пугачёвой, а с её двойником, мало что имеющим общего с той исполнительницей, чьи жизненная энергия, оптимизм и незаурядное мастерство давно знакомы многим телезрителям.
В будуарно-салонном «сценическом» виде и концертном репертуаре «второй» Аллы Пугачёвой причудливо переплелись бесспорное умение петь с активным эгоцентризмом и беззастенчивой саморекламой, пошловатыми репризами, достойными разве что базарного балагана — не более.
«Почему я вас не приветствую? — обращается А. Пугачёва к переполненному залу. — Да потому, что я вас не знаю, и вы меня не знаете. Одно дело, когда я выступаю по радио и на телевидении. Там поешь, что надо. А на сцене — что хочется. Надо спешить, пока окончательно не… зажали». (?!)
И это говорит человек, чьи пластинки расходятся баснословными тиражами, а изображение украшает, простите, даже хозяйственные сумки. Другой пассаж: «Что вы все оцепенели, словно на собрании? Будьте раскованнее, забудьте о том, кто есть кто и кто сколько получает».
Здесь я позволю себе на время прервать автора статьи для небольшой реплики. Автор лукавит: он прекрасно знает ситуацию, царящую тогда в мире искусства. Даже Пугачёва, будучи звездой номер один, вынуждена была сдавать все свои программы худсовету Минкульта, который мог запросто выбросить из неё любое произведение, неугодное ему. И фраза певицы о том, что на телевидении ты поешь, «что надо», а на сцене — «что хочется» дорогого стоит. Не каждый советский артист осмелился бы сказать такое в присутствии огромной аудитории. Пугачёва иной раз «ляпала» и не такое. Например, однажды она, представляя свой прежний ансамбль «Ритм» зрителям, сообщила: мол, я перетянула его в Москву из Харькова. И добавила: «Сейчас вообще много больших людей из провинции в столице… Брежнев, например…» За такие реплики в те годы можно была враз всего лишиться: и карьеры, а иной раз и свободы. Вот и за алма-атинскую фразу о том «кто есть кто» тоже можно было здорово пострадать. Ведь Пугачёва имела в виду не что иное, как партийные собрания, где и в самом деле чаще всего все присутствующие сидели словно оцепеневшие. А реплика о зарплате была сродни тому, что сказал Джон Леннон 4 октября 63 -го во время участия «Битлз» в шоу «Королевское варьете», где присутствовала королевская семья. Он сказал: «Пусть те, кто сидит на дешёвых местах, хлопают в ладоши. А все остальные пусть позвякивают своими бриллиантами». Эта фраза тогда возмутила весь английский истэблишмент, но народ воспринял её с восторгом. В случае с Аллой Пугачёвой происходило то же самое.
И вновь вернёмся к заметке в «Вечерней Алма-Ате». Её автор продолжает: «Откровения подобного рода сыпались щедро в зал на каждом выступлении заезжей знаменитости. („Что вы хотите от больной и старой женщины?“ Примечательно, что первый концерт запоздал на тридцать (!) минут, но певица даже не удосужилась как-то объяснить это — тут уж не до извинений, хотя любой воспитанный и уважающий себя и публику исполнитель непременно сделал бы это.
Но А. Пугачёвой, видимо, некогда: у неё свой счёт на минуты и даже секунды. Ещё бы — в день по три выступления, «конвейер» должен работать безостановочно.
Немало известных певцов союзного и мирового калибра перевидела алма-атинская сцена. На одно перечисление имён не хватит и нескольких номеров газеты. Особенно запомнились своей высокой культурой, тактом и вкусом выступления Иосифа Кобзона, Валентины Толкуновой, Анны Герман, эстрадных артистов из ЧССР, Венгрии, Румынии, Кубы, Ливана, Югославии, США, ФРГ, Японии, многих других стран. Но такое «чудо», признаться, алма-атинцы видели впервые.
По инерции дети подносили исполнительнице цветы. Букетов было немало. Принимала их исполнительница будто делала одолжение. Говорят, кто-то вместо цветов послал А. Пугачёвой в подарок популярную книжку Яна Камычека «Вежливость на каждый день». Пожалуй, это самый лучший презент солистке, которая в затяжном поединке со «звёздной болезнью» при всем её даровании пока оказывается в проигрыше…»
Газета с этой статьёй вышла в свет вечером 7 апреля, аккурат за несколько часов до очередного (в 21.00) выступления Аллы Пугачёвой. Естественно, газету со статьёй кто-то из поклонников доставил до адресата — самой певицы. Пугачёва отреагировала так, как это могла сделать только она. Выглядело это следующим образом. Ансамбль начал играть вступление первой песни, отыграл несколько тактов, после чего на сцене появилась Пугачёва. В руках у неё была… газета, которую она с увлечением читала. Подойдя к микрофону, она наконец оторвалась от текста и обратилась к зрителям: «Тут про меня такое написали… Я думаю, что многие из вас это уже читали. Люди, написавшие это, наверняка ждут ответа. Ну что ж, я им отвечаю» — и Пугачёва прилюдно разорвала газету на мелкие кусочки. После чего начала концерт.
Естественно, этот её жест стал достоянием широкой общественности, в том числе и тех, кто, собственно, и заварил эту кашу. Как ни странно, но они решили не нагнетать обстановку и спустить конфликт на тормозах. В итоге 9 апреля в той же «Вечерней Алма-Ате», но за подписью другого человека — Э. Чебакова — появилась ещё одна заметка про Пугачёву под названием «Цветы и автограф на прощанье», которая была выдержанна в куда более спокойных тонах. В ней сообщалось: «В отличие от „клинического“
