Подобную робкой, испуганной лани, Был Кичака счастлив, — бесстыжий, лукавый, — Как лодку увидевший у переправы. Сказал: «Госпожа и владычица счастья! И шкуры степных антилоп, и запястья, И серьги получишь ты, и ожерелья, А также вино для любви и веселья! Ты вместе со мною взойди госпожою На ложе, что устлано пышной парчою». А та: «Утолить свою жажду желая, Царица велит, чтоб напиток взяла я». А Кичака: «Так по тебе я тоскую! К царице отправлю служанку другую». Он обнял ее, но она, вырываясь, Толкнула бесчестного, намереваясь Найти у Юдхиштхиры-мужа спасенье. Но только собранья достигла в смятенье, За косу схватил ее Кичака дикий, Ударил ногой на глазах у владыки. Но ракшас, — ей данная Солнцем охрана, — Как вихрь, повалил сластолюбца нежданно, И тот без сознанья упал, опозорен, Свалился, как ствол, что подрублен под корень. Пред взором Юдхиштхиры и Бхимасены Ударил красавицу воин презренный, И жаждал Бхима, разъяренный, расплаты, — Хотел он убить полководца Вираты, Но в страхе, что узнаны будут скитальцы, Юдхиштхира пальцами сжал его пальцы. Тогда, на супругов подавленных глядя, Сказала Вирате, в слезах, Драупади, Мужьям предана и душой справедлива, — Казалось, что оком сжигал ее Шива: «Жену храбрецов, перед кем супостаты Дрожат, — он ударил ногою, проклятый! Жену повелителей, правящих мудро, — Ногою ударил меня Сутапутра! Жену гордецов с тетивою тугою, — Ударил меня Сутапутра ногою! Жену благородных и чистых, как утро, — Ударил ногою меня Сутапутра! Жену ратоборцев, опасных вселенной, Ударил ногой Сутапутра презренный! Но где же отныне для слабых защита? Где витязей гордая удаль сокрыта? Мужчины они, может быть, только с виду, Коль женщины терпят позор и обиду! Где ярость сердец правосудных и гневных, — Иль, может быть, каждый бессилен, как евнух?
