Литьем золотым и серебряной ковкой украшен.Смарагдами проступни лестниц усыпаны были,И чудом площадки в светящемся воздухе плыли.То слышался флейты и ви́ны напев музыкальный,То — клик лебединый, то ибиса голос печальный.Казалась волшебная Ланка небесным селеньем,Парящим в ночных облаках бестелесным виденьем.
[Хануман бродит по Ланке]
(Часть 4)
Являя души обезьяньей красу и величье,Сын Ветра отважный сменил произвольно обличье,И стену твердыни шутя перепрыгнул он вскоре,Хоть Ланки властитель ворота держал на затворе.В столицу вступил Хануман, о Сугриве радея,Своим появленьем приблизил он гибель злодея.И Царским Путем, пролегавшим по улице главной,Где пахло цветами, прошел Хануман достославный.Со смехом из окон и музыкой — запах цветочныйНа острове дивном сливался порой полуночной.На храмах алмазные чудно блистали стрекала.Как твердь с облаками, прекрасная Ланка сверкала.Гирляндами каменных лотосов зданья столицыУкрашены были, но пышных цветов плетеницыПестрели на белых дворцах, по соседству с резьбою,И каменный этот узор оживляли собою.В ушах обезьяны звучали сладчайшие трели,Как будто в три голоса девы небесные пели.Певиц голоса́ источали волну сладострастья.Звенели бубенчиками пояса и запястья.Из окон распахнутых плыл аромат благовоний.На лестницах слышался гул и плесканье ладоней.И веды читали в домах, и твердили заклятьяХранители Чар, плотоядного Раваны братья.На Царском Пути обезьяна узрела ораву,Ревущую десятиглавому Раване славу.У царских палат притаилась в кустах обезьяна,И новое диво явилось очам Ханумана:Чудовища в шкурах звериных, иные — нагие,С обритой макушкой, с косой на затылке — другие,С пучками священной травы[244], с булавами, жезлами,С жаровнями, где возжигается таинства пламя,С дрекольем, с оружьем теснились нечистые духи.Там были один — одноглазый, другой — одноухий…Бродили в отрепьях страшилища разной породы:Среди великанов толклись коротышки-уроды.Там лучники и копьеносные ратники были,С мечами, в доспехах узорчатых латники были.
