ставилась задача создания условий для нормального потребления, производства необходимых не только для выживания продуктов, а всего того, что требуется для достойного существования человека.

С этой целью отец предложил освободить от поставок зерна малорентабельные и совсем нерентабельные в этом смысле хозяйства Нечерноземья. Им предоставили свободу выбора. Теперь они сами решали, что возделывать. По логике нормального хозяйствования, как считал отец, колхозники используют земли под что-либо более доходное. А что может быть доходнее овощей, если город под боком? Не занялись. Забросили земли, забыли о них, и они заросли бурьяном. Еще вчера аккуратно расчерченные на квадраты поля, в полном согласии с законом природы о нарастании энтропии, превращались в кочковатые заросли кустарника и неудобья.

Пришлось вмешиваться, выпустили правительственное постановление, предписывавшее создавать вблизи больших городов специализированные совхозы по выращиванию овощей и картофеля. В постановлении разъяснялось, что дело это очень выгодное, потребитель под боком, деньги в совхозные и колхозные бюджеты рекой потекут, и на Западе все так делают. Дело чуть оживилось, на городских лотках появились овощи, но по-настоящему проблема не разрешилась. Победить энтропию не удалось, она только чуть-чуть отступила в ожидании, когда эффект от вмешательства извне сойдет на нет.

А вот еще один пример торжества энтропии. На Пленуме, в заключительном слове, отец сетовал, что в регионах к кукурузе относятся как к капризу, навязанной сверху обязаловке. Ее не возделывают, а только формально отчитываются.

«В текущем году в нашей стране посеяно 19,7 миллионов гектаров кукурузы… На так называемый зеленый корм использовали 5,7 миллиона гектаров посевов кукурузы, или 29 процентов. Что такое этот «зеленый корм?» Это погибшая кукуруза. Ее посеяли, не обработали, кукуруза заросла лебедой и чертополохом. Неудобно сказать, что посевы погубили, вот и отчитываются, что она пошла на скармливание из-под копыт, то есть скот съел ее на корню до образования початков, по существу на сено пустили еще 5,9 миллиона гектаров, или 30 процентов посевов кукурузы. Если убирать кукурузу до образования початков, то вы получите много воды и мало питательных веществ. Это бесхозяйственное отношение, если не сказать больше», — возмущался отец. Слушатели охотно соглашались, что так поступать нехорошо, но поступали по-своему.

Отец надеялся, что общество, освободившееся от сталинской деспотии, изменится. И оно действительно изменилось, только не так, как он ожидал. Местные начальники, те, кого отец видел своими союзниками, осознали, что они в безопасности, никто их больше не расстреляет и не посадит, и приспособились. На призывы они обращали все меньше внимания, хотя на пленумах и совещаниях исправно аплодировали, регулярно отчитывались в выполнении заданий и планов. Отец взывал к здравому смыслу, к сознательности. Не срабатывало. Справляться с ними становилось все труднее. Отвергнув «страх», державший до того времени их в узде, отец должен был отыскать иной способ обуздания энтропии. Совнархозная реформа дала некоторые положительные сдвиги, но для продвижения вперед, развития успеха требовалось нечто большее. Что — отец пока не знал и сам.

В 1958 году на декабрьском Пленуме отец продолжает поиск, он вновь, но уже более настойчиво говорит о конкуренции, пригрозил, что те, кто не научатся работать с прибылью, в недалеком будущем просто не выживут. Как он на практике собирался внедрять в централизованную экономику подобные взаимоотношения и что делать с теми, кто не научится, отец пока ответить не мог. Однако важно уже то, что такие мысли появились, и отец их обнародовал. Выступлением на декабрьском (1958 года) Пленуме ЦК КПСС, отец как бы подвел итог преобразованиям в экономике, сельском хозяйстве, промышленности, первому и, как ему тогда представлялось, основному этапу реформ. Конечно, еще многое требовалось доделать и переделать, особенно в сфере законодательства. Реформы вообще никогда не заканчиваются, общество изменяется, непрерывно приспосабливаясь к новым условиям существования. Иначе оно обрекает себя на погибель.

9 января 1959 год все газеты на первых полосах опубликовали обязательства рязанцев за год увеличить производство мяса в два раза. Фантастика да и только. Но тогда я над тем, откуда берется мясо, не задумывался и обязательствами не интересовался. А вот что произошло тогда с отцом, я и по сей день не понимаю. Разумеется, ему очень хотелось чуда. Он мог рассчитывать, что мы догоним Америку не в 1970-е годы, как прогнозировали экономисты, а намного раньше. Не в два-три года — этот свой призыв он считал «мобилизующим», но где-то в середине шестидесятых. Но не за один же год!

Я уже повторял и еще раз повторю: народить столько телят в один год никому не под силу. Тогда в ответ на спускаемые начальством нереальные сроки выполнения работ бытовала присказка: «Если собрать вместе девять беременных женщин, младенец не появится через месяц». Отец тоже повторял эту присказку. И блокнот, и ручку он всегда держал под рукой, вечно что-то подсчитывал. Чего стоило проверить, пересчитать самому обязательства рязанцев? Не проверил! Не пересчитал!

Возможно, он догадывался, что обязательства взяты неподъемные, но и как свой лозунг «догнать Америку», счел и их «мобилизующими». Рязанцы поднапрягутся и, даже не выполнив всего, сделают максимум возможного. Все это мои предположения. Я хочу понять его. Не оправдать, а именно понять. И не понимаю.

Представить себе, что вся областная партийная организация и секретарь обкома его обманывают, отец не мог. Это выходило за пределы его представлений об общественной и партийной морали. Мораль же тем временем претерпевала серьезную трансформацию. Секретарь Рязанского обкома Алексей Николаевич Ларионов, будучи по натуре игроком, — в новых, послесталинских отношениях районных властей с Москвой и с ЦК — уже не боялся расправы и считал, что стоит рискнуть и, если повезет, сорвать куш.

Ларионов во власти не новичок, секретарем Рязанского обкома стал в 1948 году. До того, в войну, он возглавлял Ярославский обком, а Юрий Андропов стал при нем главным областным комсомольцем. Из Ярославля Ларионова забрали в ЦК, в Управление по проверке кадров, а уже оттуда перебросили на «укрепление» в Рязань.

В Рязани новый секретарь пришелся ко двору, отличался сильным характером и умением разговаривать с людьми, сам увлекался новыми идеями и увлекал за собой других. При Ларионове провинциальная Рязань с ее четырьмя заводишками и захламленными улицами превратилась в современный промышленный и культурный центр. В городе построили крупный нефтеперерабатывающий завод, получили развитие станко— и приборостроение, открыли радиотехнический институт, обновили драмтеатр, заложили лесопарк, благоустроили скверы, отреставрировали старинный кремль, начали строить набережные, проводить газ.

Немудрено, что отец приметил энергичного и сравнительно молодого (моложе его самого на тринадцать лет) секретаря обкома. Приметил, не зная, что ради славы Ларионов готов втереть начальству очки. Все началось еще в 1954 году — тогда он отрапортовал о перевыполнении плана сдачи молока, получил сам и раздал другим государственные награды, а последующая проверка выявила обман.

Однако Ларионов выкрутился. Кто-то наверху его «прикрыл». И дальше Ларионов действовал по той же схеме, делал все для достижения реальных результатов, но если представлялась возможность сорвать