— Насколько мне помнится, вы не из числа прихожан. Была какая-то особенная причина для посещения?

— Верно. Я даже не крещеная. По в данный момент испытываю глубокий духовный кризис.

— Непостижимо. Неужели у докторов тоже случаются кризисы?

— А чем они лучше остальных? Мы такие же люди. Видите ли, моя семейная жизнь зашла в тупик, и я по этому поводу страшно переживаю. Мне нужно на что-то решиться, пора принимать крайние меры. Что вы порекомендуете? Как специалист специалисту?

— Простите, не поняла.

— Что мне с этим делать? Какие будут указания? Я прошу вашего профессионального совета.

На ее лице застыла недоуменная улыбка. Может быть, я ее разыгрываю? А мне было не до шуток. В самом деле, что она скажет? Такое вот неожиданное, но вполне оправданное желание.

— Вот вы только что обратились ко мне за помощью. И я выписала вам рецепт. Это моя профессиональная обязанность. Теперь я обращаюсь к вам за советом. Раз уж вы здесь.

— Не уверена, что вы верно понимаете роль церкви.

— В чем же тогда ее роль?

— Вы у меня спрашиваете?

— А у кого же мне спрашивать?

— Я не тот человек, к которому подобает обращаться с подобным вопросом. У меня нет права давать вам рекомендации.

— А у кого оно есть в таком случае?

— Вы хотите получить консультацию или просто поспорить?

— Я не о консультации. Я говорю о том, что правильно и неправильно, что верно и неверно, что истинно и что ложно. Кому же, как не вам, знать об этом?

— Хотите узнать, что Библия говорит о браке?

— Нет! — выпалила, понимая, что веду себя, быть может, недостойно, однако ничего не могу с этим поделать. Я как бы слышала свой голос со стороны, это ужасно, я понимаю, но… — Я. Хочу. Узнать. Ваше личное мнение. Только скажите. Я сделаю все, что вы порекомендуете. Останусь — или уйду, как скажете. Ну же, давайте.

Я в самом деле была готова сейчас последовать любому ее указанию. Я устала от неопределенности. Пусть хоть кто-нибудь решит за меня эту зыбкую проблему. Конечно, лучше, если это сделает специалист.

Приятная дама выглядела несколько испуганной. И ее можно было понять. Она внезапно попала в заложницы своей профессии. Ее ответ мог возыметь любые последствия, а ответственность перекладывалась на ее печи. В то же время она отнюдь не проявляла желания принять эту ответственность — разрешение чужих семейных проблем.

— Доктор Карр, — официальным тоном (мне, во всяком случае, так показалось) заявила она, — очень сожалею, но я не могу вам дать того, что вы называете «советом профессионала».

— Очень жаль. Это только все осложняет.

— Может, вы лучше заглянете ко мне… так сказать, в офис? И там мы поговорим по этому поводу.

— Нет, спасибо, в вашем «офисе» я уже побывала и не думаю, что там эта проблема решится.

— В таком случае…

— Ну что вы тянете кота за хвост? Это же простой вопрос: да или нет. На него отвечают либо сразу, либо мусолят долгими часами, так ни к чему и не приходя. А я уже и так извела на это решение уйму времени, бессонных ночей и так далее. Только «да» или «нет». Поймите, все слишком затягивается. У меня больше нет сил. Я не могу ждать.

— У вас есть дети?

— А как же.

— Муж вас бьет? Он с вами жестоко обращается?

— Нет. Уже не обращается. Ни жестоко и никак вообще. Раньше он умел жестоко обращаться — правда, только на словах, но теперь он увидел свет. Он посвященный. Не тот свет, что у вас. Немного другой.

— Ну-у, в таком случае… — Ответ уже готов был сорваться с ее языка, но тут она снова остановилась. — Нет, ну это же просто смешно. Я не могу… Нет, не могу.

— В таком случае, — я аккуратно выхватила рецепт из ее пальцев, — я тоже не могу.

— Не поняла?

— Что ж тут непонятного. Ничем не могу вам помочь. Вы делайте свою работу, а я буду делать свою.

— Ну что вы городите — какая работа? Моя работа состоит вовсе не в том, чтобы давать вам такие советы. Пожалуйста, верните рецепт.

— Нет. Рецепта вы не получите, пока не дадите совет. Неужели так трудно сказать: да или нет? Я же не многого прошу. Оставаться мне или уходить — вот и все. Господи, неужели люди вашей профессии столь нерешительны? Неудивительно, что церкви пустуют, когда вы не можете ответить на простейшие вопросы. Разве вы не понимаете? Это все, чего мы от вас ждем. Рассейте наши сомнения. Иначе бы мы к вам не пришли, а сидели бы дома.

— Думаю, вы все равно поступите по-своему, так что не имеет особого значения, что я скажу.

— Вот и неправильно. Неверно. Потому что у меня совершенно нет больше никакой инициативы. Помните «The Dice Man»[59] — эту книгу мы все читали в колледже? Может, в богословском колледже ее не читают, но в любом нормальном колледже ее знают. Так вот, я — женщина-викарий. Я исполню все, что вы скажете. Уйти или остаться?

Она остановила меня рукой и посмотрела на меня, долго и изучающе.

— Оставайтесь.

Вдруг я ощутила себя совершенно беспомощной — так происходит, когда отрезана дорога назад и из альтернатив, стоящих перед тобой, предстоит претворить в жизнь только одну. Мне моментально захотелось очутиться на две секунды раньше, в том времени, когда я еще не знала, что делать. Когда оказываешься в таком запутанном положении, брак становится чем-то вроде ножа, воткнутого в живот. Тут, что ни делай, лучше не станет. Бесполезно спрашивать человека с ножом в животе, какой выход он посчитает счастливым? Потому что счастливого выхода для него уже не существует. Речь идет лишь о том, как выжить: с ножом в животе или без него? Хотите знать, что на этот счет говорит медицина? Так вот — медицинская мудрость гласит, что нож лучше оставить в ране. В самом деле.

— В самом деле?

— Да. Я же викарий. И не могу советовать людям разрывать браки по мгновенной прихоти.

— Ха! Так вы считаете, это моя прихоть?

— Простите, но вы уже начинаете спорить. Вы хотели знать мое мнение — я вам его высказала. Вы остаетесь и никуда не уходите. Теперь я могу получить свой рецепт?

Я вручила ей заветный листок. Тут же мной овладело легкое замешательство.

— Я не стану никому рассказывать, — сказала она, — что здесь произошло. Но у меня складывается впечатление, что у вас этот день не заладился с самого начала.

— А я, в свою очередь, обещаю никому не рассказывать про то, что вы поете перед прихожанами, — ответила я.

Наши профессиональные проступки имеют разную степень тяжести и последствий. Возможно, она сама имеет право решать, как именно вести проповеди — с музыкальными цитатами или без. Я же, с другой стороны, шантажировала пациента, пытаясь выбить совет в обмен на лекарство.

— Удачи вам.

— Благодарю.

В смущенном состоянии чувств, но уже не чувствуя той неловкости, что овладела мной минуту назад, я покровительственно выпроводила ее из кабинета. Больше я ее не увижу.