Если повторять одну и ту же неправду много раз подряд, она уже становится как бы и правдой. Сам себя, во всяком случае, убеждаешь. Так в траве зарождается тропа, когда по ней ежедневно топчется множество копыт.
– Здрасьте, приехали. В Америке. – Барнси хлопнул обеими ладонями по полу, припечатав к нему американского любовника Энни.
– Мы не в таких отношениях.
– Подумать только!
– И думать нечего, Барнси.
– А вот я думаю, что ты глубоко заблуждаешься.
– Да о чем тут думать?
– Я тебе не про раздумья толкую, – пылко возразил Барни.
– Вот и я о том же. Не о чем тут думать.
– Разведусь, бля буду, разведусь, зуб даю. Я уже давно собирался развестись, а как тебя встретил, решился.
– Так ты еще и женат? К дьяволу, Барнси, ну ты и наглый тип!
– Да тьфу на нее, ты только послушай, с ней жить невозможно. Ночные клубы она ненавидит. Соул на дух не переносит. Ей подавай только всяких косматых коров по телику из «Эй, ты, мы ищем таланты». – Барнси на секунду замолк, как будто обдумывая сказанное. – Ну ее нах-х… У нас с ней ничего общего. Я только что понял, что мы с ней друг другу не подходим. Все, развод, развод! И я не просто тебе лапшу на уши вешаю, точно разведусь.
– Посмотрим, что ты запоешь, когда вернешься домой.
– И смотреть нечего, я твердо решился.
– Вряд ли нам с тобой это поможет.
– Почему нет? Ты ведь повеселилась сегодня ночью.
– Ну да, немножко повеселилась. Только не с тобой – большую часть вечера я провела с Гэвом. С Роз. С Терри Джексоном. А ты развлекался сам по себе.
– Ну дык я так пляшу. Партнерша мне не нужна. На танцполе, чтобы крутить стойки и всякие такие штуки, я должен быть весь в себе. А если мы с тобой, скажем, телик глядим, я совсем не такой.
– То есть весь из себя? Или ты имеешь в виду, что не станешь крутить стойки во время моей любимой передачи?
– Да. Нет. Не знаю. На рыбалке я тоже весь в себе. Просто предупреждаю.
– Хорошо, когда люди друг с другом искренни с самого начала.
– Стебаешься, – криво ухмыльнулся Барнси.
– Есть немножко.
– Что ж, и ладно. Много я тут херни намолол, да? – Он встал. – Ну, мне пора, пожалуй.
– Да оставайся, диван удобный.
– Спасибо, спасибо, ценю заботу. Но у меня, знаешь, свои правила игры: или секс, или на выход.
– И куда теперь?
– Обратно в клуб. Я так рано никогда оттуда не сваливал. Дань уважения тебе, можно сказать. – На прощание Барнси пожал ей руку: – Рад был познакомиться. Конечно, радости можно было б и подбавить, да ладно, и так сойдет. Всех не загребешь.
На следующее утро ей уже казалось, что Барнси персонаж ее сновидения. Его некрупная мускулистая фигура, упаковка с тальком, его прыжки и стойки на руках явно подлежали психоанализу с целью определения индивидуальных особенностей восприятия ею мужской сексуальности.
Нет, не следовало ей описывать события этой ночи на следующее утро, во время встречи с Малкольмом. Хмель еще не выветрился у нее из головы, когда она в назначенное время направилась на прием, и потому ей захотелось поупражняться на беззащитном старике, использовать его беспросветную затхлость в качестве оселка для оттачивания своей просветленной прогрессивности. Беседовать с Малкольмом о сексе – все равно что обстреливать его из водяного пистолетика, но Энни это не остановило. Основательно подмокший Малкольм выглядел невесело, и она уже недоумевала, с чего ей в голову пришла такая идиотская идея.
– Сексуальный план… – горестно пробормотал Малкольм. – Значит, вы встретились с лесбиянкой, чтобы стать проституткой.
Что на такое ответишь?
– То, что она лесбиянка, не имеет никакого значения.
Нет, не то. Все не то и не так.
– Не знал, что в Гулнессе есть лесбиянка.
Совершенно определенно не то. Однако не мог же Малкольм оставить сексуальную ориентацию Роз необследованной.
– В Гулнессе проживают по крайней мере две лесбиянки. Но это не…
– И куда они ходят?
– То есть как – куда ходят?
– Понимаю, что я не в курсе событий. Никогда не слышал о клубах или барах для лесбиянок в Гулнессе.
– Малкольм, зачем им какие-то специальные клубы? Вам же не нужен специальный клуб или паб для гетеросексуалов.
– Ну, полагаю, я бы чувствовал себя неуютно в негетеросексуальном пабе.
– Они ходят в кино. В любые рестораны, пабы. Ходят в гости к знакомым.
– Ах да, к знакомым. – Физиономия Малкольма еще больше помрачнела. Ясно, что он подумал: у знакомых, за закрытыми дверьми…
– Может быть, вам стоит поговорить с Роз, если вас так интересуют лесбиянки нашего города?
Малкольм покраснел:
– Это не праздное любопытство, это профессиональный интерес.
– Не хочу показаться эгоисткой, но, может быть, займемся мною?
– Я не знаю, о чем вы хотите побеседовать.
– О моих проблемах.
– Я как-то запутался в ваших проблемах. Они, кажется, меняются каждую неделю. О своем длительном моногамном партнерстве вы уже не упоминаете. Похоже, что все прошедшие годы для вас ничего не значат. Вас больше интересует посещение ночных клубов с целью подцепить мужчин.
– Малкольм, о том, что было прежде, мы говорили прежде. Если вы становитесь в позицию судьи, то мне лучше вообще вас больше не посещать.
– Мне кажется, вы собираетесь совершить много такого, на что мне захочется смотреть с позиции судьи. Из чего следует, как мне кажется, что вам как раз не следует прекращать визиты ко мне.
– И на что же вам захочется смотреть с позиции судьи?
– Ну, на то, что вас тянет спать с кем попало.
Энни вздохнула:
– Можно подумать, что вы меня совсем не знаете.
– В теперешнем обличье – не знаю. Такую, которая готова отдаться первому встречному Тому, Дику и/или Гарри, – не знаю.
– С той только разницей, что я именно
– Этой ночью, вы имеете в виду?
– Я вполне могла переспать с Барнси, но не стала этого делать.
Она пожалела, что не знает полного имени Барнси. Это придало бы ее словам больше достоинства, особенно в такой двусмысленной ситуации.
– А почему?
– Потому что, что бы вы обо мне ни думали, я все же не полностью законченная шлюха.
Конечно, от шлюхи в ней вообще ничего не было. В течение пятнадцати лет она не слишком регулярно спала с одним-единственным мужчиной, по большей части без особого воодушевления. Но, даже произнося фразу, что она «не полностью законченная шлюха», она ощутила, как крепнет ее уверенность в себе, в
