бедными. Как вы помогаете им, когда они нуждаются в поддержке.

— А как насчет программ по борьбе с бедностью, Барни? — спросил Джош. — Разве…

— Да пошли они в задницу! — взорвался Маллади. — Да это же бесполезные организации, руководимые чертовыми благодетелями со степенями, которые ни черта не знают о трущобах, за исключением того, что прочитали в книгах! И если они хоть немного хороши, то местные организации крутят ими, как хотят, сражаясь за кусок пирога. Никто не знает, как заставить деньги работать. Все они увязли в бюрократизме, и каждый готов перерезать чье-либо горло. Теперь возьмем бежняжку миссис Гонзалес, которая только что вышла. Прошлой ночью она и ее семья стали погорельцами, сгорел целый этаж в многоквартирном доме. Полицейские говорят, что это из-за керосинки. Но какого черта я должен спрашивать, с чего началось? У нее больной муж и шестеро детишек. Я и мои избранные капитаны были здесь на первой же машине. Я не спрашивал, республиканцы они или демократы, я просто сказал им: «Барни Маллади позаботится о вас».

Он хлопнул пухлой рукой по столу.

— Знаете, что эти проклятые программы сделали для миссис Гонзалес? Заставили ее заполнить сотни бланков и писать автобиографию, в то время как бедняжка сходила с ума. К тому времени, когда они действительно сделали бы что-нибудь, она бы сама нашла жилье или это сделали бы для нее соседи. Но я не таков. Я забочусь о них — раз, два, три! Барни Маллади! Ребята ссылаются на это имя с того момента, как услышат. Если бедная семья приезжает в округ и нуждается в пособии, один звонок — и все сделано. Барни Маллади! Детишки выросли из одежды. Я заполучил свободные магазины по всему Вест-Сайду с одеждой, которую собрали мои люди. Мы платим женщинам, чтобы они починили ее, а потом аккуратненько вывешиваем, как в магазине на Пятой авеню. Мы будем заботиться о семье Гонзалес, пока она не встанет на ноги. Черт возьми, я даже позвонил ее боссу в швейную мастерскую и попросил отпустить ее на пару дней, — он подмигнул мне. — И даже если он не платит полицейским, мои капитаны постараются, чтоб его не тревожили.

— Другими словами, Маллади, пользуетесь бедностью, — сказал Джош.

— Голова! — заорал тот и хлопнул жирной ладонью по столу. — Ты ухватил суть, парень! Но только не считай, что бедные благодарны. Никогда они не бывают благодарными. Помоги им, и они обидятся. Через некоторое время они берут помощь как должное. Вы должны сделать их зависимыми от себя так, что если они начнут выбиваться из строя, вы могли бы пнуть их в живот, чтобы побеседовать. Это всегда срабатывает. Они всегда возвращаются. Разве не так, Финн?

— Конечно так, — ответил я. Я знал все из первых рук. Я был беден и знал, как машина использовала нас. Мы продавали наши голоса за ведро угля или тощего цыпленка ко Дню Благодарения или на Рождество.

— Если есть нуждающаяся семья, — продолжал Барни, — я хочу узнать об этом раньше, чем местный коп или эти аристократишки-благотворители, так что я и мои люди первыми появляемся на сцене. Я должен заботится о них. Люди Барни Маллади всегда смотрят на Барни Маллади как на отца, и они идут к нему со своими проблемами.

Я добавил, скривив губы:

— И они никогда не забывают доброго старину Барни в день выборов.

Он вновь моргнул.

— Конечно, старина. Для заслуживших есть работа. Это не как в старые времена наших отцов, Финн, до гражданской службы; теперь они должны сдать экзамены, но мы помогаем им. Мы отправляем их в школу на Сорок третьей улице, 162, где Финн и я много сражались с Гилхули Рэббитсом, и они чистят улицы или водят большие грузовики, а один парень у нас даже среди самых бравых капитанов на нашем участке… О-о, все они мои сладкие шоколадки…

Барни разошелся. Полузакрыв глаза, размахивая потухшей сигарой, он продолжал:

— И детишки вокруг. Милые и приветливые. Когда я иду, они кричат «Буэнос диас»[19]… Я отвечаю…

— Ты просто лингвист, Барни, — вставил я.

— Пару слов здесь, пару слов там. Но кто заботится об этом? У меня есть люди их крови, которые выполняют мои распоряжения. Видели молодого парня у двери? Так вот, Джин не просто образован, он еще знает больше о Вест-Сайде и Гарлеме, чем кто-либо другой в городе. Молодежь прислушивается к нему, да и пожилые спрашивают совета. Когда-то он отбился от рук, но он прозрел, как говорят проповедники. Не можешь победить, присоединяйся к ним… Теперь Джин — моя верная правая рука, — многообещающий парень.

— Я слышал, у вас все меньшинства, — произнес Джош.

— В старое время это были ирландцы, потом итальяшки и скандинавы, — сказал с усмешкой Барни. — Но все они убрались за город со своими сенокосилками. И теперь мои сладкие шоколадки заняли их место, вместе с несколькими коричневыми.

— Но почему вы, Маллади? — резко спросил Джош. — Почему они не выбрали собственного лидера?

— Потому что ирландцы рождены, чтобы править, парень, — сказал Барни и, не поморщившись, добавил: — И они так же честны в политике, как и в прошлом.

Джош бросил на него наивный взгляд.

— А как ваши контракты?

— Бум, — ответил Барни. — Повсеместно.

— Полагаю, на вас работают ваши сладкие шоколадки?

Барни кивнул.

— Некоторые работают.

— Сколько вы им платите? Зарплата одобрена профсоюзом?

На этот раз в веселом голосе послышались металлические нотки.

— У нас замечательный профсоюз, и они получают хорошую плату.

— А, так это ваш профсоюз. Профсоюз Маллади.

Крутящееся кресло с шумом повернулось.

— Что вы хотите, ребята?

— Мы просто беседуем, Барни, — сказал я, чтобы успокоить его. — Просто беседуем.

— Правильно, Барни — мрачно подтвердил Джош — Просто беседуем о политике. Ваш любимый предмет.

— А что наш профсоюз должен делать? — он начал перекладывать бумаги. — Вот что, Финн, приходи без этого парня…

— В чем дело, Маллади, ты боишься меня? — грубо спросил Джош.

Маленькое жирное тело припало к столу, и холодные, маленькие глаза уставились на Джоша.

— Нет, мистер Майклз, я не боюсь ни вас, ни шишек из Вашингтона. То же касается и вот этого, — резкий кивок головы указал на меня, — старого забтяку. Он и я знаем друг друга, может, поэтому мы и ладим. Я не знаю, чего вы хотите, но не лезьте против меня и не суйте нос в мои дела или…

— Или что? — спросил Джош.

— Или я перережу ваши чертовы глотки, — сказал Маллади, — так легко и аккуратно, что вы и не заметите, пока не повернете голову и не обнаружите себя, смотрящими из канавы.

— Ты пригляди за своей головой, Барни, — бодро посоветовал Джош.

— Я слушал тебя, Майклз, — сказал Барни. — Настоящий заправила из Вашингтона. Но вот что я скажу тебе…

— Дай мне сказать кое-что, — перебил Джош. — Мы собираемся выдвинуть кое-кого. В губернаторы. Что ты скажешь?

Барни пожал плечами.

— Удачи.

— Ты бы хотел знать кого? — спросил я.

— Честно говоря, мне не интересно, будет ли это чистильщик Сэмми с угла улицы или добрым папа римский. — И он добавил жестко: — Вам все равно придется прийти ко мне.

— А если мы не придем? — спросил Джош.