— Откуда ты знаешь?

— Он заперт. Эммануель запер его в конюшне и набил доски на окна.

— Тогда я уж точно его верну.

Силас бросил на паренька недружелюбный взгляд, но тот только покачал головой.

— Почему?

— Там Бартолин.

— Бартолин?

— Он приехал вчера. Живет у нас. Эммануель не хочет показывать ему лошадь, говорит, что она вовсе не его.

— Ясное дело, не его.

— Так ведь ты сам сказал.

— Я все время говорил, что конь мой. Пастушонок засмеялся:

— Так ведь тебя никто не послушает. К тому же сегодня утром приехал купец коня торговать.

— В повозке? — быстро спросил Силас. Мальчик кивнул.

— У него еще несколько ящиков на заднем сиденье?

— У него еще магазин есть.

— Ага.

— Ты его знаешь?

— Да, я ехал с ним довольно долго. Паренек посмотрел на Силаса с сомнением.

— Дать тебе что-нибудь поесть, ты, поди, голодный?

— Да, я сегодня ничего не ел, — ответил Силас, почувствовав, что он в самом деле ужасно голоден.

Пастушонок порылся в соломе возле стенки и вытащил оттуда выцветший тряпочный мешочек, достал из него щербатую глиняную кринку, в которой лежал большущий кусок хлеба, и протянул ее Силасу. Тот разочарованно, не торопясь, взял миску. Разве это еда? Выглядит вовсе неаппетитно. Хлеб был сухой, потрескавшийся, стучал в кринке прямо как деревяшка. И этим хлебом его угощают?

— Его надо помочить в молоке, — сказал пастушонок, увидев недовольное лицо Силаса.

— А-а.

«Молоко», — подумал Силас, и вдруг отчетливо вспомнил, как он отнял молоко у Марии. Он не заметил, как деревенский мальчишка сунул два пальца в рот, низкий навес наполнился пронзительным свистом, свист полетел над пастбищем, коровы разом подняли головы и направились к пастуху.

— Бери кринку, пошли.

Они оба вышли из-под навеса, сделали несколько шагов и остановились, словно по команде, глядя друг на друга исподлобья.

— Ты это брось! — с угрозой потребовал пастушонок.

Силас толком не понял, что тот от него хочет, но заметил, что парень вроде бы тоже хромает.

Пастух посмотрел на него предостерегающе и пошел дальше, Силас, поколебавшись, последовал за ним. Не успели они пройти несколько метров, как парень резко повернулся и бросился на Силаса с такой силой, что они оба упали на землю. Силас не успел опомниться, как пастух уже сидел на нем верхом и тряс кулаками перед его носом.

— Передразниваешь меня?

Одна нога у парнишки была замотана тряпками, кусками кожи и не походила на нормальную ногу.

— Да что ты, у меня колено болит, — оправдывался Силас.

Парнишка презрительно засмеялся.

— Знаю я, все так говорят, когда я их ловлю, а после выходит, что у них ноги здоровые. Говорил тебе, перестань. Будешь дразниться, получишь взбучку.

— Только попробуй.

Пастушонок молчал. Силас продолжал лежать.

— Вставай, — наконец, скомандовал пастух, — не таковский я, чтобы дать себя передразнивать.

— Тогда мне придется идти на руках.

— Как это на руках? — нахмурился парень. Было ясно, что он сердит не на шутку, что смеяться над собой он никому не позволит.

— На руках, — повторил Силас и сел.

— На руках ходить невозможно.

— Если ты сам завирала, не значит, что и я вру.

Без лишних слов он поднял ноги вверх и пошел на руках, а деревенский мальчишка шел рядом с ним, прихрамывая.

— Как ты это делаешь? — с восторгом спросил он, совершенно забыв о том, что собирался драться.

— Хочешь не хочешь, а научишься, если жизнь заставит, — ответил Силас, продолжая идти на руках туда, где стояли коровы, передвигался он так довольно долго, потом опустил ноги и сел на траву.

— Можно мне сказать пару слов или ты сразу же разобьешь мне голову?

Пастух смущенно улыбнулся.

— У меня в самом деле болит колено, спасибо этому проклятущему торговцу.

— Я думал, ты дразнишься, — тихо сказал пастух.

— Да? А ты посмотри хорошенько, как меня отделали, — он показал царапины и ссадины на локтях. — Думаешь, это так, шуточки?

— Не-ет, — робко ответил деревенский мальчик.

— Он выкинул меня из повозки, когда лошадь мчалась вовсю.

— Торговец?

— Да, этот дурак. Он думал, что я его обманываю. Да и ты это думал.

— Так ведь меня всегда дразнят из-за этой ноги. Они вечно бегают за мной, скалят зубы и хромают. У меня нога вывернута в другую сторону, да это и не то чтобы настоящая нога. Я такой родился.

В голосе мальчика звучала горькая обида.

Силас покосился на обмотанную ногу пастуха.

— Но ты, по крайней мере, драться здорово умеешь, — утешил его Силас. — А как тебя зовут?

— Годик, — ответил мальчик и, помедлив немного, добавил: — Хромой Годик, у нас в деревне еще два Годика, но хромаю только я один.

— Ну, не полезешь опять драться из-за того, что я не могу ходить как следует? — спросил, поднимаясь на ноги, Силас.

Годик покачал головой.

— Нет, это совсем другое дело, — сказал он и подобрал с земли хлеб и миску, которые Силас уронил, падая.

Тем временем коровы собрались на одном конце пастбища. Хромой Годик оглядел их опытным пастушьим глазом. Одна корова стояла чуть поодаль от остальных, и пастуху явно захотелось показать чужому пареньку, что он тоже кое-что умеет. Он вытащил из кармана какую-то штуку, сделанную из палочек и шнурочка. Приглядевшись, Силас понял, что это рогатка. Из другого кармана Годик выудил маленький круглый камешек.

Бормоча какие-то заклинания, он вложил камешек в рогатку и прицелился в непослушное животное. И тут Силас увидел, как корова вдруг дрыгнула ногами и помчалась бешеным галопом, задрав выгнутый дугой хвост. Хромой Годик снова свистнул, и после короткой пробежки по пастбищу посмевшая было ослушаться корова забилась в середину стада, как ей и было велено.

— Вот этому приходится Научиться, раз не умеешь быстро бегать, — небрежно сказал пастух и сунул рогатку в карман.

Силас кивнул, это он отлично понимал. Он снова бросил украдкой взгляд на ступню Хромого Годика — громоздкий куль на конце тонкой ноги. Потом он ощупал свое больное колено — вроде бы ничего, кроме ссадины. Хромой Годик следил за движениями его пальцев.

— Здорово болит? — спросил он.

— Пожалуй. Однако бывает хуже.