— Таким девушкам, как ты, нельзя играть с огнем, можно и пальцы обжечь, — пригрозил Подхалим.

— Не беспокойся, я поберегу свои пальцы, — пообещала Соня.

— Подумать только, какие дерзкие девчонки бывают на свете! — удивился Омар.

— А какое тебе до этого дело? — спросила Соня.

— Мы идем в кино, — заявил Подхалим. — Ты идешь, Омар?

— А я приглашена? — спросила Соня.

— Разумеется, — ответил Подхалим, — если тебе хочется.

— Конечно, мне хочется пойти с такими элегантными мужчинами, — подтвердила Соня.

Она встала и начала подкрашивать губы, хотя помады на ее губах было более чём достаточно.

Тетя Бетти стояла у окошечка кассы, чтобы купить билеты на киносеанс, а Нильс решил подождать ее у входной двери. Он поднялся по лестнице и увидел Кристиана, который, не говоря ни слова, в упор глядел на него. Но Нильс уже ничего не принимал близко к сердцу. Кристиана наверняка это задевало, и в тот момент, когда Нильс проходил мимо, он повернулся к нему спиной и преградил ему дорогу. Не ожидавший этого Нильс резко шагнул в сторону. Нечаянно наступив даме на ногу, он отпрянул от нее и уткнулся головой прямо в живот маленького напыщенного человечка, с которым накануне обменялся несколькими словами в лавке.

— Извините! — сказал Нильс.

Кристиан, разумеется, довольно ухмылялся.

— Надо смотреть под ноги! — буркнула дама и запрыгала на одной ноге, чтобы показать, как больно Нильс наступил ей на пальцы.

— Не хватает молодежи воспитания, — сказал толстенький человечек. — Дети грубы и невежливы, когда никто ими не занимается.

— Я вовсе не виноват, — оправдывался Нильс. — Извините еще раз.

— Если ты совершил дурной поступок, дружок, он не станет лучше, если ты свалишь вину на другого, — заметил человечек и покачал головой, словно ему и вправду сделалось досадно оттого, что Нильс такой наглец.

— Попытайся откровенно раскаяться и быть послушным и ты увидишь, как все будет хорошо. А я от всего сердца прощаю тебя. — Повернувшись к человеку, сопровождавшему его, он добавил:

— Терпение — единственное, что помогает.

«Возьми себя в руки! — подумал Нильс. — Это Паук, он хочет перехитрить тебя, хочет заставить тебя разозлиться. Не позволяй Пауку одурачить тебя!»

Но тут, к счастью, появилась тетя и они пошли в зал.

Когда позднее вечером они сидели за ужином вместе с отцом и мамой, тетя Бетти сказала:

— Человек, с которым ты беседовал на лестнице, тебе знаком?

— Не очень хорошо! — ответил Нильс. — И он мне не очень нравится!

— Держись подальше от этого парня! — предупредила тетя Бетти. — Он похож на большого жирного паука.

Тетя Бетти положила руки на стол, наклонила голову, оскалила зубы и кровожадно посмотрела на всех, чтобы показать, как, по ее мнению, выглядит настоящий, мерзкий паук.

Она, конечно, не была похожа на паука, нет, она ни капельки не была похожа на паука. Она была похожа лишь на тетю Бетти, очень милую тетю Бетти! Нильс засмеялся, он смеялся до слез. Отец и мама, обернувшись, посмотрели на него. В первый раз они слышали, как он от души смеется, так, как смеялся в прежние времена. Впервые с самого лета. Не в силах остановиться, он смеялся веселым раскатистым смехом.

Тетя Бетти, прекратив играть в паука, чуть удивленно посмотрела на него и тоже засмеялась. Откинувшись на спинку стула, она смеялась. Тут засмеялся и отец, потом маленькая Йента и наконец засмеялась мама.

— Покажи паука еще раз! — попросил Нильс.

И тетя Бетти, промокнув слезы на очках носовым платком, положила руки на стол, оскалила зубы и закачала головой, дико вращая глазами. Смешно? Да, еще как смешно!

— Самое худшее с Нильсом уже позади! — сказал отец, когда все легли спать.

— Слава Богу! — обрадовалась мама.

— Я очень боялся за него! — помолчав, добавил отец.

Внизу у Монсена сидел уполномоченный ленсмана и играл с часовщиком в шахматы.

— На этот раз мы проиграли, Один, — сказал Монсен. — На этот раз он оказался хитрее нас.

Услышав свое имя, Один поднял голову, потом, свернувшись калачом, снова заснул.

— Нет, вы в самом деле опасный хитрец, раз можете обыграть в шахматы старика, — произнес Монсен. — А вот с кражами летом вам справиться не удалось, нет.

— Я в этом еще не очень уверен, — отпарировал Йоханнессен. — Я со своей стороны думаю теперь, что деньги здесь, поблизости.

— Что вы имеете в виду? — спросил Монсен.

— Я имею в виду то, что воры могут ловко украсть, но есть Одно, что они почти никогда не умеют, они не могут не обнаружить свои деньги. Этот бедняга Нильссон, там в Швеции, его ведь арестовали несколько месяцев тому назад — жуткий бездельник, но во всяком случае кража со взломом на фабрике — не его рук дело. Теперь такого не бывает, чтобы порядочный человек внезапно принялся взрывать сейфы и прятать их содержимое в картофельной грядке. Если он не очень хитер, он начинает тратить деньги. А тут было много денег, ужасно много денег. Всех своих старых знакомых полицейские обыскали и перетрясли. Ничего особенного нигде не найдено.

— Следовательно? — спросил Монсен.

— Следовательно, они — воры — не могут воспользоваться деньгами, иначе бы мы заметили. А раз они не могут воспользоваться деньгами, этому должна быть причина.

— Какая? — спросил Монсен.

— По всей вероятности, воры сидят в тюрьме, — ответил Йоханнессен. — Они сидят за что-нибудь другое.

— Ну, тогда ведь надо лишь проверить каждого, кто сидит в тюрьме, а? — посоветовал Монсен.

— Это не так-то просто, — ответил Йоханнессен, — не так-то просто, нет.

Он погрузился на миг в собственные мысли.

— Но теперь все же у меня есть на примете несколько славных пташек.

Отец, мама, Нильс и тетя Бетти стояли у калитки сада. Тете Бетти нужно было ехать в город, а Нильс провожал ее до станции. Когда отец и мама попрощались, Нильс поставил тетин чемодан на финские сани со спинкой, потому что на них при любой погоде продвигаться быстрее всего.

Тетя тепло оделась в старую мерлушковую шубу, надвинула на уши вязаную шапочку. Она уверяла, что у нее ничего не болит, что ей просто надо в город — поговорить с доктором и отчитаться. А еще ей надо навестить подругу, у которой день рождения, и еще надо сделать в понедельник кое-какие покупки. И они ни в коем случае не должны внушать себе, что она чем-то больна, ей просто хочется прогуляться в город. И она точно не знает, когда вернется. Пусть не ждут ее и пусть все будут здоровы.

«Как будто она уезжает в Америку», — подумал Нильс.

На земле были уже лысины. Полозья санок царапали гравий и песок, талый снег набух, на дне долины гремел водопад. Вечера теперь были длинными, фьорд — светлым и синим, а прозрачно-фиолетовый воздух — пронзителен и влажен.

Нильс с тетей шли вдоль подножия скалы, круто вздымавшейся над дорогой и покрытой на вершине огромным белым снежным капюшоном. И они произнесли те же самые слова, которые обычно, проходя мимо этого хребта весной, они говорили: «Когда-нибудь здесь пронесется страшная лавина!» Или: «Этот поворот