кинжалы и топоры, но на наконечники относительно немногих стрел её явно хватало. Сам же лук совершенствовался ускоренными темпами. Жизнь заставляла.

Основным типом реального отпора стали засады в лесах и «огневой» (пардон, лучно-стреловой) налёт из засады. Но это не могло заменить побед в открытом поле. Да и тактика применения лука с относительно немногими стрелами с бронзовыми наконечниками не могла стать 'массированной'. А ведь именно такая тактика только и может привести к окончательному разгрому врага.

И тем не менее, лук стал единственной надеждой, единственным оружием возмездия. Отсюда такая любовь к луку, такое его обожествление. По нашему мнению, не ко временам палеолита восходит такое уважение к луку, а именно к концу бронзового века. И свойственно это уважение в основном народам, для которых он был единственным оружием отпора работорговцам, а не мифическим оружием охоты на мамонтов.

Впрочем, у степняков тоже были луки. И неплохие. Вот только потомки знаменитых скифов не афишируют своей родословной. Поэтому трудно определить степень обожествления лука у самих скифов.

Но, в конце концов, 'не луком единым' оценим то время и участников тех событий. Скифы остановили империю.

И скифский пример ценен нам прежде всего тем, что показывает ложность мифов о силе империй, в том числе военной. При равном вооружении империи бывают биты гораздо меньшими по численности иррегулярными войсками свободных народов.

Не менее ценным уроком скифского отпора является урок цивилизационный. С прикладной научно- технической точки зрения неграмотные, неорганизованные скифы сами развили у себя лидирующую отрасль тогдашней индустрии – металлургию бронзы. Ибо центры бронзовой металлургии на южном Урале были основаны независимо от аналогичных центров в Великой Армении, на Кипре и на Балканах.

Увы, империи работают с низким КПД во всех отраслях: в военной, индустриальной, научной, мистической. Империи могут только много 'бить своих, чтобы чужие боялись' или до дебилизма оболванивать. Но тут уже не только своих, но и чужих. И на много веков вперёд.

А нам ещё разбирать и разбирать завалы имперских агиток, накопленные за века и тысячелетия.

Читатель уже, наверное, привык к чередованию в нашей книге науки, эссеистики и откровенных всплесков политических эмоций. Такова специфика материала. И, скажем прямо, когда отдельные главы этой книги издавались ранее под другими названиями малыми тиражами, это нравилось нашим преданным читателям. Более того, такое сочетание «горячего и холодного» многие из них считали весьма пикантным.

Вот и теперь мы в очередной раз от оценок, которые по самой своей сути не могут не быть эмоциональными, переходим к рассмотрению объективных условий самой масштабной, после освоения огня, НТР – освоению железа.

Напомним читателю, что железа в земной коре в 500 раз больше, чем меди. Так что найти его в принципе гораздо легче. Однако, курьёзно, а может быть это просто божественное предначертание, что на территории метрополий Первой империи – в Египте, в Месопотамии, Палестине, Ливане, Сирии, Армении, Малой Азии – железа почти нет. Не так много его и на Балканах.

Зато оно в достатке есть к северу от территории Первой империи, на Русской равнине и в Центральной Европе.

Однако, рассматривая наличие тех или иных полезных компонентов в тех или иных породах, надо принимать во внимание возможность добычи самих этих пород и возможность извлечения из них полезного компонента при данном уровне технологии.

В самом деле, попытайтесь представить себе, как, имея технологии бронзового века, добывать твёрдые массивные железистые кварциты Курской магнитной аномалии. Бронзовых кирок не напасёшься. Тем более, что бронза привозная. И такое железо обойдётся дороже той же бронзы по затратам труда и дефицитного оборудования. Не надо смеяться над данной формулировкой. Любое производство немыслимо без оборудования. А бронзовый век на дворе или иной – это детали. Без сомнения наше нынешнее оборудование так же будет казаться недостойным столь серьёзного названия людям будущего, как нам гипотетическое бронзовое кайло.

Ну, а потом железо надо будет выплавить. А для этого нужна температура более тысячи градусов. Такую температуру не получишь из простых дров. Надо иметь древесный уголь. И ещё надо знать, что в плавильную печь необходимо поддувать воздух. То есть, если обращаться к реалиям тех времён, иметь меха.

Для использования самородной меди такие средства не нужны. Её можно переплавить в обычной печи. К необходимости повысить температуру плавки люди пришли, осваивая выплавку меди из медно-колче- дановых руд а также выплавляя олово. Применение древесного угля для нужд бронзовой металлургии было, возможно и не обязательно. Но, тем не менее, давало определённые преимущества. А само открытие этой технологии было достигнуто эмпирически в процессе т. н. эволюционного этапа развития бронзовой металлургии.

Впрочем, определённое несоответствие в положении месторождений меди и полиметаллов и наиболее удобных для эксплуатации лесных массивов Первой империи могло стимулировать поиск возможностей поставок «концентрированного» топлива в виде древесного угля в центры древней металлургии.

Остаётся открытым вопрос о возможностях при том оборудовании добычи определённых типов железной руды. Многие авторы склонны помещать центры первоначальной металлургии железа в Германию или бассейн Среднего Дуная. В те места, где были расположены развитые металлургические производства в раннем Средневековье. Но, заметим, в это время в упомянутых центрах уже добывались те же типы железной руды, что и в наше время, т. е. добыча которых требует наличия уже довольно хорошего оборудования – кайл, молотков, зубил.

Нам кажется, что гораздо логичнее искать первые центры выплавки железа в местах распространения относительно мягких и рыхлых т. н. болотных руд. Эти руды, скопления обычной рыхлой «ржавчины», легки для добычи. Они залегают практически на поверхности. Их легко черпать даже деревянными лопатами. Они сразу заметны по яркому красно-бурому цвету на неярком внешнем фоне.

Впрочем, болотные руды были достаточно конкурентоспособны в качестве сырья для выплавки железа