победы не приводят к радикальному решению проблемы по существу. В самом деле, Святослав громит Хазарию. Но это не избавляет Русь от набегов. Место хазар занимают печенеги. Ярослав громит печенегов. Их место занимают половцы. Владимир Мономах устраивает чуть ли не геноцид половцев. Их место занимают татары.

В конце концов, непонятно, ставят ли князья вообще проблему по существу. Или просто занимаются «военным спортом» за счёт народа? Ибо народу нужны не победы. Народу нужно устранение угрозы.

Вторым весьма интересным моментом во всей этой коллизии является искажение хозяйственной структуры страны в угоду нуждам «стратегии». Административные и хозяйственные усилия сосредотачиваются на юге. Сосредотачиваются для целей войны (как видим, войны бесперспективной). Но чтобы что-то сосредоточить, надо где-то изъять сосредоточенное. Изымаются ресурсы из внутренних, русских областей и перемещается на «проблемную», в данном случае, южную окраину.

В результате развитие ядра страны тормозится.

А ведь можно поставить вопрос по существу, не только в узко военной области. А нужна ли вообще эта окраина? Не являются ли все эти степные войны вообще спровоцированными? Очень может быть, что и так. В этой связи напомним восстановленный нами очевидный план российских государственников. Им мало коренной Руси. Они хотят с помощью Руси отхватить себе ещё куски потеплее и пожирнее.

И здесь ничего не меняется со времён Рюрика. Такова же политика Святослава, Владимира Мономаха, а потом и Ивана Грозного, Петра I, Екатерины II, Ленина, Троцкого, Фрунзе, Сталина и иже с ними, всех тех, кто помышляет о великой империи или о мировой революции, о наступательных войнах (курьёзно, но даже недобитые российские красные в массе своей мечтают «о восстановлении СССР», будто других проблем у русских нет). Русской России им всем мало. Она им неинтересна. Она им нужна только как средство, а не как цель.

Впрочем, российскую экспансию мы ещё рассмотрим с точки зрения её рациональности и иррациональности. А здесь лишь заметим, что Россия, действительно, расположилась на огромных территориях. И эти территории не могут не давать хоть что-то русскому народу.

Достаточно напомнить современному читателю, что сейчас страна на 3/4 живёт за счёт природных ресурсов, львиная доля которых находится на севере и востоке страны. Но являются ли эти приобретения результатом государственной, в том числе военной, политики?

Несомненно! – воскликнет иной читатель. Да это же очевидно!

Отнюдь не очевидно. Государственная военная политика – это политика построения и использования регулярной армии, профессиональной или массовой.

Иррегулярные вооружённые формирования остались стране в наследство от догосударственной общественной модели военной демократии. И государство сделало все, чтобы понизить роль этих формирований в своём военном потенциале.

До конца этого сделать не удалось. И несколько одряхлевшее государство смирилось с ситуацией. «Не можешь предотвратить, обязан возглавить», – эта мысль в столь законченном чеканном виде была лишь сформулирована замполитами Советской Армии. А известна она была уже очень давно.

Казачество и было таким остатком военной демократии. Остатком, с которым боролись. Но с которым потом смирились и который потом приручили. Но как раз казачество обеспечило свыше 3/4 российских территориальных приобретений. Сибирь империи преподнесли казаки. Почти что на «блюдечке с голубой каёмочкой». Южную Россию тоже. В конце концов, российское государство по просьбе турецкого султана даже сдерживало донских казаков в их наступлении на Причерноморье и Северный Кавказ. А потом лицемерно «принимало» завоёванное казачьей кровью. Завоёванное не только без поддержки государства, но и при недоброжелательном нейтралитете его.

А Украина? Запорожское казачество было инициатором и ядром освобождения Украины от поляков. А потом, когда и казаки, и поляки предельно истощились во взаимной борьбе, Московское государство «милостиво» приняло Украину в свой состав, закрепив то, что было на 90 % уже завоёвано самим запорожцами.

Но казаки не только были тараном территориальных приобретений. Казаки потом ещё и обеспечивали закрепление результатов приобретений. Казаки, например, были решающей силой при штурме Очакова и Измаила, о чём по вполне понятным причинам умалчивает имперская историография. Трудно переоценить и роль казаков в разгроме Наполеона.

Без казаков невозможно было бы закрепление России на Северном Кавказе.

Если сравнить по критерию «затраты – эффективность» действия казаков и действия регулярной армии в процессе территориальной экспансии России, то окажется, что эти остатки догосударственных народных вооружённых сил как минимум на порядок результативнее государственных, имперских.

И это не только уникальный российский опыт. Мало кто знает, что победоносные римские легионы во многом были похожи на казачьи формирования. Легионы формировались из добровольцев. Оружие легионеры приобретали сами. И служили за… долю в военной добыче. Именно эти легионы завоевали для Рима всю Италию. Именно эти легионы выиграли тяжелейшие Пунические войны.

Именно с этими легионами Сципион Африканский стоял на развалинах взятого Карфагена.

Потом времена изменились. Легионеров снабжало оружием государство (кстати, оружие сразу стало хуже по качеству) и платило им твёрдое жалование. И эти легионы уже не были такими же непобедимыми. Их били даже рабы армии Спартака. А потом их втоптали в грязь парфянские всадники.

Таков опыт даже наследника семитской Первой империи Рима. Что же тогда ожидать от государств, населённых белыми народами. У них догосударственные воинские традиции гораздо сильнее и гораздо органичнее.

Так что в деле обороны страны и народа российская имперская армия показала себя неэффективной. В осуществлении территориальной экспансии тоже. Более того, как раз в деле территориальной экспансии её действия можно сравнить с догосударственными народными вооружёнными формированиями. И это сравнение просто убийственно для имперской военной модели по критерию «затраты – эффективность», разработанному, кстати сказать, именно для оценки военных программ.

Чем же особым отличалась эта армия и вообще имперская государственная военная политика? Чудовищными тратами ресурсов при ничтожестве полученных результатов. О том, что политические результаты несоизмеримо малы по сравнению с масштабом военных побед говорили и при Екатерине II, и при Александре I, и много позже. И так вплоть до наших дней.