свидетельствовало о немалом запасе жизненных сил, сохранившихся в семидесятидвухлетнем мужчине.
Учитывая такое обстоятельство, а также успехи Лукреции и Чезаре, он порой задумывался о возможном бессмертии семьи Борджа.
Проснувшись наутро после свадьбы, Лукреция не обнаружила Альфонсо рядом. Итак, слухи о нем оказались правдой. Даже сегодня он встал раньше нее, чтобы пойти к какой-нибудь любовнице или в свою литейную мастерскую.
Но какое это имело значение? Она не любила его. Ее нынешний брак совсем не походил на предыдущий. Лукреция вспомнила, с каким пылким желанием просыпалась тогда, в те нежные, упоительные утра, – и тотчас отмахнулась от этих воспоминаний. Все беды того супружества происходили только потому, что она слишком сильно любила.
Так любить она больше не будет. Не повторит ошибки. У нее теперь есть титул герцогини Феррарской, один из самых почитаемых в Италии. Она хочет наслаждаться своим новым положением, желает рожать и растить сыновей – и ни в коем случае не станет расстраиваться из-за любовниц своего супруга.
Лукреция хлопнула в ладоши. Появились Анджела и Никола.
– Я проголодалась, – сказала она. – Принесите что-нибудь.
Они убежали и через некоторое время вернулись с завтраком. Она жадно набросилась на еду; но, утолив голод, не сделала ни малейшей попытки подняться с постели.
В замке уже зашевелились проснувшиеся гости, а она все лежала и разговаривала со служанками.
Анджела сообщила, что Изабелла и Элизабетта оделись и интересуются, почему она не выходит к ним.
– Мне нужно немного отдохнуть от их постоянного внимания, – сказала Лукреция.
– Ненавистная парочка! – воскликнула Анджела.
– Я изволю провести в постели все утро, – сладко зажмурившись, протянула Лукреция. – Впереди много танцев и развлечений – перед ними мне необходимо набраться сил.
– Но что на это скажет донна Изабелла? – спросила Никола.
– Это ее дело.
– Юлий сказал, – возразила Анджела, – что она привыкла распоряжаться всеми, кто оказывается рядом с ней.
– Ферранте говорит, – добавила Никола, – что в Ферраре она такая же хозяйка, как и в Мантуе.
– И, я полагаю, – посмотрев на ту и другую, сказала Лукреция, – Анджела и Никола находят абсолютно правильным все, что говорят Юлий и Ферранте.
Никола покраснела – в отличие от Анджелы. Последняя уже забыла о своей недавней трагедии, и с красавчиком Юлием у нее завязались отношения, пугавшие Лукрецию и явно выходившие за пределы обычного флирта. Впрочем, что мешало им жениться? Вот с Никола дело обстояло иначе. Ферранте был законным сыном герцога Эркюля. О его браке с Никола не могло быть и речи.
Она чувствовала, что должна выбрать удобный момент и предупредить Никола.
Пришла Адриана и сказала, что донна Изабелла поднимается в апартаменты Лукреции – якобы для того, чтобы пожелать доброго утра, а на самом деле желает рассмотреть на ее лице следы так называемой «битвы с супругом». С ней идут сыновья герцога и кое-кто из молодых слуг.
Лукреция поняла – после грубых ночных шуток они решили доставить себе новое удовольствие.
Она крикнула:
– Запереть двери! Никого не впускать! Адриана посмотрела на нее с недоумением.
– Запереть двери перед донной Изабеллой и донной Элизабеттой?
– Вот именно, – сказала Лукреция. – И поторопитесь, а то будет поздно.
Когда раздался стук в дверь, она спокойным голосом объявила, что желает отдохнуть и просит ее не тревожить.
Изабелла была вынуждена вернуться восвояси. Спускаясь по лестнице, она поклялась отомстить этой выскочке Борджа, посмевшей запереть двери перед ней.
В замке, стоящем на берегу полноводного Минция, Франческо Гонзага читал отчет о свадьбе.
Изабелла писала, что Лукреция оказалась женщиной довольно приятной наружности – вполне привлекательной, хотя и не оправдавшей ожидания тех людей, которым ее расписывали как непревзойденную красавицу. И, к великому разочарованию всех гостей и хозяев Феррары, эта бедняжка настолько растерялась в незнакомой обстановке, что весь первый день ходила замкнутая и неразговорчивая – как какая-нибудь перепуганная крестьянка. Жаль, ей не посоветовали прибыть в город ночью. При свете факелов она выглядела бы сносно.
Служанки супруги сообщали, что после всего услышанного эта новая родственница дона Альфонсо показалась всей Ферраре просто дурнушкой. «Лучше бы она и не появлялась здесь при дневном свете. Всюду только и говорили: «Сравните ее с донной Изабеллой! Вот уж настоящая красавица!
А у этой – ни шарма, ни вкуса. Куда уж ее нарядам до изысканных платьев донны Изабеллы».
Впрочем, от своих приятелей и приятельниц Франческо получал иные сведения.
«Лукреция Борджа и впрямь очень хороша собой. У нее красивые светло-голубые глаза; волосы – того самого золотого цвета, о котором так много говорят в Италии. Она очень жизнерадостна, но держится скромно, без вызова. Правда, фигурка у нее немного хрупковата, но это лишь прибавляет ей грациозности. Трудно представить, что на свете было бы более женственное создание, чем она».
Читая эти строки, Франческо усмехался.
