Несомненно, можно сказать, что это обилие источников относится не только к войне, но и ко всем областям человеческой деятельности; тем не менее, величайшая
популярность военной тематики в широком смысле в искусстве конца Средневековья сама
по себе показательна: трактаты о военном искусстве в XIV-XV вв. более многочисленны, чем дидактические труды по мореплаванию, сельскому хозяйству, производству тканей и
даже по торговле; источники лучше освещают развитие военного костюма, чем
штатского; в миниатюрах на одну сельскую сцену приходится множество изображений
осад, конных поединков или полевых сражений; что касается большого объема
финансовой документации о наемниках, то он свидетельствует о значимости войны в
жизни и деятельности государств.
В самом деле, кажется, что в конце Средневековья война всей своей тяжестью
навалилась на латинский христианский мир, и без того духовно дезориентированный, неспокойный и даже расколотый, раздираемый глубокими политическими и социальными
противоречиями, с ослабевшей и расшатанной экономикой, демографическим спадом.
Война в немалой степени способствовала этому долгому периоду упадка, но в то же время
депрессия и сложные ситуации, в числе прочих факторов, связанных с войной, сами
провоцировали конфликты – получается некий порочный круг, из которого Запад начнет
выходить, постепенно и не в полной мере, только после 1450 г. Здесь достаточно
напомнить о том, что два последних столетия Средневековья видели неистовства
«Больших компаний» во Франции и Испании, «компаний» наемников в Италии,
«живодеров» во Франции и на западе германского мира; на это время приходятся
многочисленные военные столкновения, позволившие Шотландии укрепить свою
независимость; Столетняя война; война за бретонское наследство; походы Филиппа
Доброго и Карла Смелого, повлекшие за собой образование, а потом распад Бургундского
государства; гражданские войны, династическое соперничество между иберийскими
королевствами и внутри них; борьба за господство в Южной Италии; усилия Церкви по
восстановлению своей власти в Папском государстве; временный захват Людовиком XI Руссильона; аннексия Бретани Карлом VIII; войны на море между Генуей и Венецией, между германской Ганзой, Данией и Англией; гуситские войны; конфликты между
Тевтонским орденом и его соседями; соперничество синьорий и коммун в Тоскане и
Ломбардии; экспансия турок-османов (затронувшая, правда, армии и земли латинского
христианского мира лишь в малой степени); конец Гранадского эмирата; война Алой и
Белой розы. Мало того, что конфликты тогда были особенно затяжными, но они, к тому
же сохраняли или приобретали, вне зависимости от продолжительности, очень высокую
степень напряженности. Однако, помимо больших войн, целые регионы страдали, порой
десятилетиями, от общего ощущения небезопасности и разнообразных локальных
проявлений насилия.
То, что в глубине коллективного сознания той эпохи постоянно присутствовала
война, подтверждают рассказы путешественников, часто обращавших внимание на
воинские качества народов, с которыми они встречались, на достоинства и недостатки
укрепленных зданий, увиденных ими во время паломничеств. Так, и в «Путешествии за
море в Иерусалим Номпара, сеньора де Комона» читаем: «Из Мезьера в город Памье – два
лье: весьма красивый город и богатый, а в оном высокий замок, сильно укрепленный. Из
Памье в Фуа – два лье: это превосходнейшее место для крепости, каковая и стоит на
высоком утесе, так что ни с одной стороны нет подступа – сверху выстроен замок с
добрыми стенами и башнями, а у подножия град великий в тысячу очагов, стеною
окруженный, пред ним же протекает река; и сказывают повсюду, что потребна лучшая
крепость для такого города у подножия скалы, как этот»[263]. Путешествуя по Западной
Европе в 1466 г., немецкий дворянин Лео фон Розмиталь отмечает, что Пул в Англии –
неукрепленный город; что Гент, несмотря на его размеры, населенность, торговую
деятельность, он не решился бы назвать настоящим городом, ибо с одной стороны там нет
никакой стены, он ограничен только рекой. Зато замок Анжер, как замечает Лео фон
