Нововведения Филиппа Красивого во Франции коснулись и воинских повинностей.
С одной стороны, монархия добивалась службы от всех держателей фьефов, были они
прямыми вассалами короны или нет, по праву королевского бана; с другой стороны, по
крайней мере начиная с 1302 г., после поражения при Куртре, король пожелал собирать, по праву арьербана, всех, кто был в состоянии держать оружие.
Понятие
использовалось, не было, однако, новшеством. Этот термин, являвшийся, вероятно, семантической деформацией каролингского герибана, время от времени появлялся в XII-XIII вв. В хартии Людовика VII от 1141 г. говорится о земле, владельцы которой обязаны
присылать четырех сержантов в королевское войско по арьербану (in exercitu regis ad retrobannum). В эпоху Иоанна Безземельного упоминается нормандский арьербан
(retrobannum Normandie), подразумевающий либо сбор всех свободных людей, либо
вассалов, которые уклонялись от службы в войске по праву бана; так, епископ Лизье
должен был поставлять в войско герцога 20 рыцарей, тогда как 10 других из предместий
Лизье оставались охранять город до тех пор, пока их не призывали в арьербан[170]. В то же
время, расследование по поводу прав графини Шампанской показало, что «все люди, живущие в Шато-Тьерри, независимо от своего положения должны служить в войске
госпожи, за исключением призываемых по арьербану»; далее, в том же документе
сообщается, что «жители Рувруа и Аннуа обязаны госпоже службой по арьербану раз в
году»[171]. В ордонансе Симона де Монфорадля альбигойцев от 1 декабря 1212 г.
говорится, что «в случае обычной, частной войны, или для оказания помощи осажденному
графу, или по арьербану, все бароны и рыцари низкого и высокого ранга обязаны
откликнуться на призыв»[172]. Термин «арьербан» встречается и в литературных
источниках: у Филиппа Муске, Жуанвиля, в «Романе о лисе», «Песне о Жираре
Руссильонском»[173]. Филипп Красивый в драматической ситуации после поражения при
Куртре воспользовался понятием, которое, несмотря на его расплывчатость, довольно
хорошо знали, и попытался распространить принцип всеобщей воинской повинности на
всех подданных. Несомненно, в этом видели главным образом средство налогообложения; действительно, чаще всего объявление арьербана превращалось в сбор новой подати, но
имеются и доказательства того, что в некоторых случаях проводилась если не полная
мобилизация, немыслимая в техническом и военном отношении, то, по крайней мере, набор во многих сельских или городских общинах отрядов разной численности.
Последовательное и эффективное внедрение принципа всеобщей воинской
повинности впервые началось в Англии. Превосходство Англии в этой области можно
объяснить одновременно сохранением старых англосаксонских традиций, прекрасной
государственно-административной организацией в XII в. и общинным сознанием, гораздо
более распространенным и глубоко укоренившимся в этом королевстве раньше, чем в
других странах Запада.
Инициатива в этой области принадлежала Генриху II Плантагенету, который, собрав
свой двор в Мане на Рождество 1181 г., в присутствии архиепископа Бордо, других
прелатов и баронов этой провинции, обнародовал эдикт, действительный для всех его
континентальных владений. В этом эдикте не предусматривался сбор армии, не
закреплялись собственно военные обязанности его подданных, но указывалось
вооружение, которым они должны располагать в соответствии с размером своего
состояния. Различались три категории подданных:
а) те, кто обладал движимым имуществом стоимостью в 100 анжуйских ливров
(равноценны 100 турским ливрам или 25 фунтам стерлингов); они должны были иметь
рыцарское вооружение, включая коня;
б) те, кто обладал движимым имуществом стоимостью от 25 до 40 анжуйских
ливров; они должны были иметь короткую кольчугу, копье и меч;
в) самые бедные; они могли ограничиться поддоспешником, железным шишаком,
копьем, мечом или луком со стрелами[174].
Нам ничего не известно о практическом применении этого эдикта, но поскольку
