Генриха де Гиза и мечтала оказаться с ним. По мере разрастания Лиги Гиз обретал все большую и большую силу; глаза Марго блестели при мысли о том, как бы она помогала ему, если бы вышла за него, а не за этого олуха Наваррского.
Долго ей такой жизни не вытерпеть, не в ее натуре быть кроткой и смиренной. Однажды в июне, когда Марго сидела у окна, к замку подъехал курьер. Она спустилась узнать, с какими новостями, решив, что прибыл он от французского двора.
Уже подходя к этому человеку, поняла, что новости скверные.
— Мне надо видеть короля, — сказал он Марго.
— Я королева, — ответила она. — Можете сообщить свои новости мне.
Опустив глаза, курьер негромко произнес:
— Мадам, герцог Анжуйский умер.
Марго ошеломленно уставилась на него. Она слышала, что брат ее болен, но все же потрясение оказалось очень сильным.
Закрыв руками лицо, королева Наваррская, сдерживая слезы, предалась воспоминанию о брате, о том, кем они были друг для друга.
Судьба нанесла ей еще один удар.
Генрих воспринял эту весть со смешанным чувством. Он был привязан к Франциску, забавлялся их соперничеством из-за мадам де Сов и, хоть сердился на него из-за попытки отбить Фоссезу, неприязни к нему не испытывал никогда. Те дни, когда он жил пленником в Лувре, крепко сдружили их.
А теперь этот низкорослый человек мертв. Ему было только двадцать восемь лет, но жизнь он прожил бурную. Полную неудач, похожую на фарс, поскольку, переходя от гугенотов к католикам, ухаживая за английской королевой, превращал себя в посмешище.
Обинье пришел к своему повелителю, задумчиво поблескивая холодными глазами.
— Учло ваше величество последствия смерти герцога Анжуйского?
— Полагаю, что да, — ответил Генрих.
— Французская королева, очевидно, неспособна подарить Франции наследника. Я слышал, она ежедневно молит Бога о сыне и часто совершает паломничество. Но, похоже, Бог не исполнит ее молитв.
— Да, — согласился Генрих, — этот король взял себе бесплодную супругу. Хотя, может, вина лежит на нем. Что он за мужчина?
— Сир, думали вы о перемене в своем положении?
— К чему ты клонишь, Обинье?
— Принцы Валуа долго не живут; наследника у короля Франции нет. Следующий в линии престолонаследия…
Генрих положил руку на плечо верного Агриппы.
— Ты хочешь сказать, мой друг, что незначительный король когда-нибудь может стать значительным, с королевством чуть побольше своего носа?
Вся страна насторожилась. Католики задавались вопросом, смогут ли они спокойно смотреть, как гугенот восходит на трон, и Гизы поняли, что время действовать близится. Им хотелось, когда король умер, видеть на троне своего вождя, кумира парижан — Генриха де Гиза, хотя заявлять об этом вслух они не осмеливались.
Однако законным наследником трона являлся Генрих Наваррский, и королева-мать стремилась вернуть его в Лувр; если он станет пленником ее и короля, они смогут решать, взойти ли ему на трон.
Поэтому Екатерина убедила Генриха III расстаться со своим ближайшим любимчиком, герцогом д'Эперноном, отправив его в Нерак, чтобы тот уговорил Наваррского приехать в Париж.
Марго, узнав, что Эпернон должен приехать, поклялась не принимать его, но Екатерина в письме сурово напомнила, что это ее долг; муж тоже хотел, чтобы она приняла врага как друга.
Марго театрально заявила, что напялит маску лицемерия и, скрывая неприязнь, будет выражать радость гостю. Надев еще и блистающее самоцветами бархатное платье, она, играя роль гостеприимной хозяйки, приняла Эпернона.
Генрих встретил гостя с меньшей пышностью и любезно выслушал его.
— Ваше величество теперь наследник трона, — сказал Эпернон во время их первой беседы. — Поэтому вам следует находиться в Париже.
Генрих притворился, будто хочет подумать, но ехать в Париж не собирался.
Он уже жил в Лувре и никогда этого не забудет.
К тому же тогда он думал почти исключительно о своей возлюбленной Коризанде.
Лига заволновалась. Объявила, что никогда не признает Наваррского королем Франции; надо выдвинуть другого кандидата, в чьих жилах не меньше королевской крови и кто притом не будет угрозой католической вере по всей стране. Выбор Лиги пал на дядю Генриха Шарля, кардинала Лотарингского, ожесточенного врага гугенотов. Ему предложили поклясться, что если взойдет на престол, то запретит во Франции еретические богослужения. Кардинал дал такую клятву. Генрих де Гиз не выражал неудовольствия, поскольку кандидату шел шестьдесят пятый год, и молодой герцог мог подождать несколько лет. Гизы ознакомили с этими планами Филиппа II Испанского, и тот согласился поддержать их.
Для Марго единственным удовольствием стал сбор обрывков сведений и сплетен о происходящем. Генрих де Гиз находился в гуще интриг. Как она жалела, что ей не позволили выйти за него! И неустанно бранила рок, разлучивший ее с любимым, давший в мужья человека, столь же равнодушного к ней, как и она к нему.
С какой радостью окунулась бы она в дела Лиги, она католичка и не сменит веру ради кого бы то ни было. Все ее симпатии на стороне католиков. Какой парой была бы она Генриху де Гизу!
А почему бы не помогать ему и теперь? Шпион во вражеском стане всегда полезен.
Марго, как обычно, действовала по внезапному порыву. Она послала за секретарем, человеком по фамилии Ферран, ревностным католиком, и спросила, есть ли у него каналы связи с Генрихом де Гизом. Тот обрадовался возможности помочь своей госпоже и человеку, которым восхищался: королю Парижа, тому, кто вполне мог стать со временем королем Франции.
У Марго началась переписка с прежним любовником.
Коризанда беспокоилась. Она искренне любила Генриха и больше всего на свете хотела стать его королевой не только из честолюбия, но и потому, что ее огорчало положение, создавшееся между ним и женой, а она понимала, как важно королю иметь наследников.
Если б не Марго, она стала б супругой Генриха, притом не по своему настоянию; он сам постоянно сетовал, что не может жениться на ней.
Марго знала об этом, а ее следовало опасаться. Коризанда слышала рассказы о прежних любовницах короля, о том, как Марго собиралась увезти беременную Фоссезу и заботиться о ней. Как Фоссеза, вопя от ужаса, побежала к королю. Марго не из тех женщин, что легко допустят развод.
Коризанда приставила к королеве Наваррской шпиков, и они скоро выяснили, что Ферран состоит с ней в каком-то заговоре. Он часто оставался наедине с королевой, хотя явно не был ее любовником. Они что-то замышляли, и любящая Коризанда первым делом подумала об опасности для любимого.
Когда однажды ночью Генрих пожаловался на боль в желудке, у Коризанды не осталось сомнений.
Ей не хотелось рисковать.
— Арестуй Феррана, — сказала она, — по обвинению в попытке отравить себя.
Генрих изумился, но он доверял проницательности Коризанды, зная, что она любит его. Считал, что матери и преданные любовницы обладают особой интуицией во всем, что касается их любимых.
И поэтому отдал распоряжение: «Арестовать Феррана».
Марго встревожилась. «Что же будет? — думала она. — Что скажет Ферран? Его обвинили в попытке отравить короля! Это нелепость. Но, доказывая невинность в одном преступлении, не сознается ли он в другом?»
