— Свадьба
Все знали почему. Как мог папа одобрить брак католички Марго с гугенотом? Он хотел продолжения гражданской войны, дабы каждый гугенот во Франции либо перешел в католичество, либо погиб.
Елизавета послала за Мари Туше; если кто и мог образумить Карла, то лишь она. Мари пыталась утешить его добрыми словами. Предпринимается все возможное, говорила она, к папе отправлены курьеры с объяснением чрезвычайности сложившегося положения. Да и все равно Карл, доведя себя до бешенства, ничем не поможет делу.
Карл не успокаивался. Позвали старую няню, которую он нежно любил; она с ранних лет заменяла ему мать. Король обнял ее, но, покачав головой, сказал:
— Няня, ты не понимаешь. У тебя только одна мысль — унять своего малыша. Но он уже король и раз говорит, что свадьба состоится, — так и будет.
Карл уже издавал пронзительные вопли, когда в покои вошла королева-мать.
— Оставьте меня наедине с сыном, — распорядилась она.
Когда все вышли, она подошла к королю и обняла его за плечи.
— Успокойся, успокойся.
— Успокойся! Да ведь свадьба может не состояться! А все эти люди съехались в Париж ради нее.
— Будь уверен, она состоится.
— Как, как — если нет разрешения от папы?
Екатерина Медичи засмеялась.
— Мой дорогой сын, когда мать обманывала тебя? Его святейшество не одобряет этого союза. Говорит: «Католическая принцесса не для еретиков». Ну и пусть. Мы сказали, что этот брак будет заключен.
— Кардинал Бурбонский ни за что не совершит обряда без согласия папы.
— Тогда мы получим это согласие.
— Как? Ты же знаешь, он ни за что не даст его…
— В таком случае наш кардинал совершит эту небольшую церемонию без него, — Екатерина понизила голос до шепота, — потому что, дражайшее мое величество, он будет считать, будто такое согласие есть. Мы скажем ему, что от папы пришло сообщение — документ уже в пути, поэтому вовсе незачем откладывать бракосочетание.
Карл IX, разинув рот, уставился на мать.
— Ты не осмелишься…
— Ну что ты, мой сын. Господь с тобой, твоя мать осмелится на все ради своего короля.
И бракосочетание состоялось восемнадцатого августа, как было намечено. Никто, тем более кардинал Бурбонский, понятия не имел, что папа не давал согласия. А накануне в Лувре был подписан брачный контракт.
После пиршества и бала Марго увезли во дворец парижского архиепископа провести там ночь. Таков был обычай, и он неизменно соблюдался накануне бракосочетания принцессы королевской крови.
На другой день Марго, одетую в великолепное синее платье, украшенное блестками в форме лилий, со шлейфом длиной четыре ярда, который несли три принцессы, повели из дворца к собору Парижской богоматери. На ее плечах красовалась горностаевая мантия, драгоценные камни на принцессе переливались. В сверкающем великолепием окружении она была самой блестящей; братья ее — в особенности Анжу — решили устроить пышное зрелище.
Генрих оказался прав, говоря, что ему не позволят переступить порог собора. Поэтому обряд совершали перед его вратами — пошли на столь неловкий компромисс. Толпа осталась церемонией довольна, она могла созерцать обряд, но находились и глубоко осуждающие: «Что это за брак? — думали они. — Нашу принцессу выдают за еретика. А ведь едва успела кончиться война, которую мы вели против гугенотов!»
Генрих сменил траур на свадебное одеяние. Марго впервые видела его таким нарядным; губы ее презрительно скривились. В любой одежде, сказала она себе, он будет выглядеть простолюдином. Может, это осознавалось ею так остро, потому что среди благородных дворян из их окружения невеста увидела высокую, красивую фигуру?
Ах, подумала Марго, вот бы
«Однако, дорогой мой, — решила она, — это не конец нашей любви. Она будет длиться вечно».
Марго заметила, что толпа держится угрюмо. Неужели эти люди настроены почти враждебно? Если б рядом с ней стоял Генрих де Гиз, они вели бы себя совсем по-другому. И обряд совершался бы не у западных врат собора, а внутри. Такой брак люди одобрили бы от всего сердца. А почему он не смог состояться? Ее грубо обманули. До чего ненавистны ей мать, король и Анжу! Если бы не они… как она могла быть счастлива!
На лице ее появилось трагическое выражение, но через несколько секунд оно осветилось радостью от сознания, что ею любуются.
Что, если бы она отказалась выходить за этого человека из Наварры? Что, если б заявила этим людям о своей любви к Генриху де Гизу, их кумиру… человеку, которого они любовно прозвали королем Парижа?
Как бы тогда они повели себя? Пошли бы на все, чтобы не допустить брака своей принцессы с гугенотом и женить на ней своего кумира. Пошли бы на освобождение от обета, которое развело бы Гиза с женой. Это было б великолепно.
Никто не приветствовал ни короля, ни королеву-мать. Это вполне понятно, люди ненавидят ее и называют Змеей. Однако никто не приветствовал и Марго — а тем более жениха.
Генрих смотрел на нее с язвительной насмешкой. Марго была готова поверить, что он читает ее мысли, и, что хуже всего, они его забавляют.
Она слегка нахмурилась, но перед ними появился кардинал Бурбонский, и обряд начался.
Марго беспомощно огляделась. Ее любимый смотрел на нее, и она это остро сознавала.
«Не выйду я за этого беарнца, — подумала она. — Сделаю что-нибудь, расстрою бракосочетание. Оно так же ненавистно мне, как парижанам».
Кардинал спросил, берет ли она короля Наваррского в мужья.
Марго упрямо молчала, ее охватило глубокое ликование. «Я отвергаю его на глазах всего Парижа!»
Кардинал повторил вопрос.
— Отвечай, Марго!
Это был голос Карла IX, стоящего у нее за спиной.
Что, если крикнуть, попросить парижан спасти ее от этого гугенота?
На затылок ей легла рука и нагнула голову.
— Принцесса выражает согласие кивком, — произнес король.
Обряд завершился. Король Наваррский взял ее в жены.
Марго подняла взгляд и увидела на лице Генриха улыбку. Генрих знал о ее нежелании; оно забавляло его, и он насмешливо улыбался.
Невеста слушала мессу, жених и его свита ждали окончания службы.
Люди в толпе негромко переговаривались. «Странный брак. Что из него выйдет? Надо было выдать нашу принцессу за доброго католика, говорят, она увлечена Генрихом де Гизом, а он ею. Вот это муж для нее. Будь женихом Гиз, все б до хрипоты приветствовали эту свадьбу».
Участникам свадьбы настала пора возвращаться в Лувр, и сквозь молчаливую толпу потянулась блестящая кавалькада. Люди пялились на прекрасную принцессу и ее мужа-гугенота. На королеву-мать глядели угрюмо, как всегда. И вдруг раздался приветственный клич, они увидели его, царственно
