Только на авиашколу немцы ежегодно выделяли два миллиона марок [38]. Показательно, что на тайные школы не жалели денег даже в тяжелейший период мирового экономического кризиса 1929–1933 гг. Правда, ассигнования тогда несколько уменьшились, но продолжали оставаться весьма существенными. Так, в 1929 г. немецкие затраты на школу «Кама» составили полтора миллиона марок, а на «Томку» — 780 тыс. В 1930 г. на «Каму» немцы израсходовали 1,24 млн. марок [39].
Значение, которое придавалось школам, хорошо характеризует высокий уровень руководителей, которые приезжали туда с инспекциями. Среди них были даже два главнокомандующих рейхсвером, которые занимали эту должность в разное время — Вернер фон Бломберг и Курт фон Хаммерштайн-Экворд. Работа школ прекратилась во второй половине 1933 г. после прихода к власти Гитлера, который не считал нужным и дальше скрывать нарушения Версальского договора. Да и средства на работу школ за рубежом уходили немалые. Советская сторона тоже полагала, что немецкие школы исчерпали свою практическую ценность, так что желание прекратить их работу было обоюдным.
В благодарность за разрешение организовать и содержать в СССР вышеупомянутые тайные школы немцы предоставили советским командирам возможность обучения на завершающем, четвертом курсе восстановленной Академии генштаба, в которой были сохранены и приумножены традиции кайзеровской военной академии, которую закончили почти все немецкие военачальники. Туда и офицерам рейхсвера попасть было очень нелегко: на каждое место претендовали не менее 6–8 кандидатов. Но поступить — еще не значит закончить. Отсев в процессе напряженной учебы был очень большой: дойти до последнего курса удавалось в среднем только 10 офицерам из 30, ежегодно принимаемых в академию. На этом курсе в Берлине шла интенсивная академическая подготовка, а основными изучаемыми предметами были корпусные и армейские операции, взаимодействие видов и родов войск, а также иностранные армии [40]. После успешного окончания этого курса дальнейшая военная карьера слушателям, как правило, была обеспечена.
Вот в эту святая святых элиты германского офицерства и принимали на обучение слушателей из СССР, начиная с 1926 года, по 2–5 человек в год. Первыми в 1926 г. туда поехали преподаватели Военной академии имени Фрунзе М.С. Свечников и С.Н. Красильников. В ноябре следующего года за ними последовали И.П. Уборевич, Э.Ф. Аппога и Р.П. Эйдеман. Если двое последних пробыли там только 3,5 месяца, то Уборевич обучался целых 13 месяцев [41]. Среди занимавшихся в германской Академии генштаба красных командиров были Э.Я. Админ, Е.П. Белов, М.Н. Драйер, И.Н. Дубовой, П.Е. Дыбенко, А.И. Егоров, Ж.Д. Зомберг, Н.И. Лацис, М.К. Левандовский, Э.Д. Лепин, Р.В. Лонгва, В.М. Примаков, С.П. Урицкий, И.Э. Якир и другие, всего более 20 человек. Не все из них прошли полный последний курс академии, некоторые обучались там только полгода или даже меньше, и не на последнем курсе.
Советские командиры ездили в Германию не только в роли учеников. Так, Якир без отрыва от собственных занятий в германской Академии генштаба прочитал там курс лекций по истории Гражданской войны в России. Его выступления произвели такое сильное впечатление на слушателей, что сам президент Германии, полководец времен Первой мировой войны фельдмаршал Пауль фон Гинденбург вручил ему классический труд фон Шлиффена «Канны» с дарственной надписью: «На память господину Якиру — одному из талантливых военачальников современности» [42]. Краскомы в Германии учились не только в академии. Только в период с 1925 до сентября 1931 г. обучение на различных немецких курсах прошли 156 советских военных [43].
Немецкие специалисты участвовали в обучении красных командиров и в советских учебных заведениях. Так, в период с 1930 по 1933 г. военную историю в советской академии РККА им. Фрунзе преподавал майор Ф. Паулюс, будущий фельдмаршал. Вместе с ним работали майоры К. Бреннеке и Г.-Х. Райнхардт. Все трое были направлены в СССР в качестве военных советников по распоряжению военного министерства Германии. Занятия по тактике там же вели подполковник В. Кейтель и майор В. Модель, тоже дослужившиеся впоследствии до звания фельдмаршала германской армии [44].
Начиная с 1925 г. начались регулярные взаимные визиты наблюдателей на маневры, тактические занятия и штабные учения обеих армий. Как правило, к ним в полном составе привлекались дивизии и корпуса. Особое внимание уделялось тактике маневренных боевых действий и способам тесного взаимодействия различных родов войск. Войска учились наступать максимально быстро, не заботясь о сохранении сплошного фронта и не оглядываясь на фланги. Учения, в том числе и командно-штабные, были прекрасной школой для любого командира. Благодаря особому вниманию, уделяемому в германской армии этому важнейшему виду боевой подготовки, обычный немецкий офицер среднего ранга в начале Второй мировой войны имел больший опыт участия в широкомасштабных маневрах, чем среднестатистический английский или французский генерал [45].
В штабных учениях под руководством главнокомандующего рейхсвером фон Бломберга принял участие Уборевич, завершавший учебу в академии. Крайне любопытна тема этих Учений: отработка совместных военных действий рейхсвера и РККА против союзных армий Франции и Польши [46]. Такой сценарий появился совсем не случайно. Фон Сект был последовательным сторонником развития тесных контактов между рейхсвером и Красной Армией не только ради использования полигонов в СССР. Он считал советскую страну естественным партнером Германии, имевшим с ней общие цели. Поэтому он писал:
«Разрыв версальского диктата может быть достигнут только тесным контактом с сильной Россией. Нравится нам коммунистическая Россия или нет — не играет. никакой роли. Что нам нужно — это сильная Россия с широкими границами — на нашей стороне. Итак, никакой Польши и Литвы между нами… И мы получим наши восточные границы по 1914 г. Для Германии важно посредством Советской России развязать путы Антанты» [47].
Кроме всего прочего, в русских он видел потенциальных союзников немцев в борьбе против ненавистных ему поляков. Ведь Польша была не только прямой угрозой тылу Германии в случае ее конфликта с Францией. В то же самое время она являлась краеугольным камнем «санитарного кордона» вокруг СССР, возведенного творцами Версальской системы. Свое отношение к этой стране фон Сект недвусмысленно сформулировал в меморандуме на имя рейхканцлера Й. Вирта от 11 сентября 1922 г.:
У вражды между поляками и немцами, так же как и между поляками и русскими, были многовековые корни. К тому же по Версальскому договору к Польше отошли земли, которые Германия считала своими. У СССР также имелись территориальные претензии к Польше. Поэтому альянс обеих этих стран против поляков базировался на прочной основе взаимных интересов. Важной областью сотрудничества между рейхсвером и Красной Армией стал обмен развединформацией, и прежде всего о польской армии. 24 декабря 1928 г. начальник IV (разведывательного) управления Штаба РККА Берзин в ответ на предложение немцев написал:
В том же 1928 г. нарком обороны Ворошилов даже предложил главнокомандующему рейхсвером фон Бломбергу совместно выступить против Польши в случае, если СССР или Германия подвергнется ее нападению [50].
В целом немецкое влияние на развитие Красной Армии в период их тесного сотрудничества было обширным и весьма заметным. Это сразу бросилось в глаза военному атташе Германии в СССР полковнику Кестрингу, будущему генералу. Летом 1931 г. он совершил длительную поездку по Советскому Союзу, покрыв свыше 7000 км и проинспектировав многие части и соединения РККА в далеких уголках страны: в Бердичеве, Курске, Оренбурге и Свердловске. В своем отчетном докладе об увиденном Кестринг написал: «Наши взгляды и методы красной нитью проходят через их взгляды и методы» [51].
Надо сказать, что, несмотря на все попытки шире внедрить в Красной Армии немецкие методы
