подзывал к себе кого-нибудь из них кивком головы, они подходили к нему в качестве его советников. Интемесе рассказал нашу историю, и Катема поставил перед нами шестнадцать больших корзин с мукой, полдюжины кур, дюжину яиц и выразил сожаление по поводу того, что накануне мы легли спать голодными, – он не хочет, чтобы иностранцы испытывали лишения в его городе. Затем он добавил: «Идите к себе, готовьте пищу и ешьте, и тогда вы будете в состоянии говорить со мной на приеме, который я устрою вам завтра». Катема – человек высокого роста, лет сорока. Его голова украшена каким-то колпаком из бус и перьев. На нем была зеленовато-коричневая куртка с широкими лентами из парчи на рукавах. В руке он держал большой бунчук, сделанный из кончиков хвоста нескольких гну. Это был его талисман, и он обвевал себя им все время, пока мы были там. Он несколько раз смеялся от души и был, по-видимому, в хорошем настроении. Когда мы встали, чтобы проститься, то вместе с нами встали и все, как было у Шинте.
Когда на следующее утро мы опять пришли к нему, Катема обратился ко мне с такой речью: «Я – великий моене (господин) Катема, товарищ вождя Матиамво. В этой стране нет никого, равного Матиамво и мне. Я всегда жил здесь, и мои предки тоже. Здесь дом, в котором жил мой отец. Там, где вы расположились, вы не нашли ни одного человеческого черепа. Я никогда не убивал торговцев; они все приезжают ко мне. Я – великий моене Катема, о котором вы слышали». Когда я объяснил ему свои намерения, он сразу выделил нам трех человек в провожатые и объяснил, что самой прямой дорогой была тропа, ведущая на северо-запад, что по ней ходят все торговцы, но что в настоящее время на равнинах везде стоит вода, доходящая до пояса, и поэтому он хочет направить нас более северным путем, по которому не ходил еще ни один торговец. Это более соответствовало нашим желаниям, потому что мы считали небезопасным идти по той дороге, которая проложена работорговцами.
Мы подарили Катеме несколько вещей, которые очень понравились ему: небольшой платок, бритву, три нитки бус, несколько пуговиц и рожок для пороха. Извиняясь за ничтожные подарки, я хотел узнать, что я мог бы привезти ему из Лоанды, если только это не крупная вещь, а что-нибудь небольшое. В ответ на это ограниченное условие он добродушно рассмеялся и ответил: «От белых людей все приятно, и он все принял бы с благодарностью, но куртка, которую он носил, была уже старой, и ему хотелось бы иметь другую». Я лестно отозвался о его коровах, и он с удовольствием выслушал мой совет о том, как нужно доить их. Коров у него было около тридцати голов, и это были действительно великолепные животные. Он развел их от двух коров, купленных им у людей племени балобале, когда он был еще совсем молодым. Почти все они белого цвета и совершенно дикие. Когда к ним приближается незнакомец, они бегут прочь с грациозной легкостью, как антилопы. Коровы вызвали у макололо безграничное восхищение. Упитанность их ясно показывала, что эта страна вполне подходила для скотоводства. Если Катеме необходимо бывает убить корову, то он стреляет в нее, как в буйвола. Говорят, что у Матиамво стадо находится в таком же состоянии. Я никогда не мог понять, почему в этой стране с такими роскошными пастбищами не все держат скот.
20-е. Мы были очень рады, что уехали и могли продолжать свой путь. Четыре или пять миль мы ехали в северо-северо-западном направлении, затем две мили – в западном и обошли кругом небольшой оконечности оз. Дилоло. Насколько мы могли судить, озеро было похоже на реку шириной в одну милю [1,8 км]. В нем очень много рыбы и водятся гиппопотамы. Самая широкая его часть, которой мы в этот раз не видели, имеет в ширину 3 мили [5,5 км], а длина его равняется 7 или 8 милям [от 13 до 15 км]. Если кому-нибудь показалось странным, что я не потрудился пройти несколько миль для того, чтобы увидеть самую широкую часть озера, куда, по словам Катемы, не заходил никто из торговцев, то нужно сказать, что в это время я целых два дня ничего не ел вследствие возобновившейся лихорадки и вместо того, чтобы спать, целыми ночами непрерывно пил воду. Я был очень рад, что могу продолжать свой путь.
Мы заметили, что здешние люди очень любят певчих птиц. Они часто держат в хижинах хорошенькую певчую птичку, называемую «кабазо» и являющуюся разновидностью канарейки. Их держат в искусно сделанных клетках, на верхушке которых имеется западня для ловли других, находящихся еще на свободе, товарищей этих пернатых пленниц. На мой вопрос, почему они держат этих птичек в заключении, мне ответили: «Потому что они сладко поют». Туземцы кормят их семенами лоца (Pennisetum typhoideum), которые они высевают в большом количестве для собственного питания; благодаря этому канарейки причиняют земледельцам много хлопот, так же как нам наши воробьи.
Мне было очень приятно услышать в лесу давно забытый мной звук тревоги, издаваемый испуганной канарейкой, и увидеть одну птичку, которая заливалась песней, подпрыгивая то в одну, то в другую сторону, как они это делают в клетке. Мы видели здесь также ручных голубей. Бароце, которые всегда стараются возвысить в наших глазах своего вождя Сантуру, рассказывали нам, что у этого вождя было много голубей и что он держал канареек, у которых, когда они становились взрослыми, головки были красного цвета. У тех канареек, которых мы видели теперь, грудка была обычного канареечного цвета с зеленоватым оттенком, а спинка желтовато-зеленая с более темными продольными полосами на ней, соединяющимися в середине спинки; от клюва до лба тоже имелась темная полоска.
По утрам певчие птицы составляют веселый дружный хор; около деревень их всегда бывает очень много. Некоторые птицы поют так же громко, как наш дрозд, а королевский охотник (Halcyon senegalensis) издает ясный громкий звук, похожий на звук свистка, в который вложена горошина. Во время дневного зноя все птицы молчат, укрывшись в самых тенистых уголках леса, но с наступлением вечерней прохлады они снова наполняют воздух приятным мелодическим пеньем. Замечательно, что певчие птицы живут именно здесь, где так мало других животных. Продвигаясь вперед, мы поражались сравнительным отсутствием крупных пород животных. В здешних реках очень мало рыбы. Обыкновенные мухи не беспокоят здесь в такой степени, как в местностях, где много коров. Кроме обыкновенных мух, здесь есть другие мухи одинаковой с ними величины и формы, но только у этих последних настолько маленькие ножки, что когда они садятся на вас, то вы их совсем не чувствуете. Комаров здесь редко бывает так много, чтобы они вызывали беспокойство у уставшего человека.
Хотя эта область и свободна от обычных надоедливых насекомых и от цеце, зато в ней есть другие. Однажды, когда я уже засыпал, я вдруг почувствовал, как что-то пробегает у меня по лбу. Я хотел смахнуть это насекомое рукой и был сильно укушен в руку и в лоб. Боль была очень сильная. Когда был зажжен свет, то мы увидели, что этот укус причинен белым пауком приблизительно в полдюйма [^/^см] длиной. Один из наших людей раздавил его пальцем, и у меня не было возможности исследовать, причинялась ли эта боль ядом, выпущенным из жала, или укусом челюстей насекомого. Я не применял никакого лекарства, и приблизительно через два часа боль успокоилась сама собой. Бечуаны уверяют, что в их стране есть какой-то маленький черный паук, укус которого будто бы смертелен. Мне лично не приходилось встречать такого случая, когда смерть могла бы быть приписана укусу этого насекомого, хотя я очень часто видел большого черного волосатого паука длиной в один дюйм с четвертью [более 3 см] и шириной в три четверти дюйма [почти 2 см], у которого на конце передних лапок имеется отросток, похожий на отросток в конце хвоста у скорпиона. Когда надавливают на расширенную часть этого отростка, то можно видеть, как из острого конца показывается капелька яда.
На юге мы видели пауков, которые хватают свою жертву, совершая при этом прыжок в несколько дюймов [дюйм = = 2,54 см]. Когда эти пауки бывают чем-нибудь испуганы, то они отскакивают приблизительно на фут [30 см] от предмета, испугавшего их. Имеется несколько разновидностей этого вида.
Один паук красноватого цвета (Myggale) предпочитает добывать себе пищу не терпеливым выжиданием в засаде и не внезапным прыжком на свою жертву, а другим способом. Он с огромной быстротой все время снует то туда, то сюда, то вбегает то выбегает, быстро исследуя в поисках пищи каждый предмет со всех сторон, и вызывает своей величиной и быстрыми движениями чувство ужаса в каждом, кто незнаком с ним. Я никогда не видел, чтобы он причинил какой-нибудь вред, за исключением испуга, создаваемого его появлением. Мне кажется, что немногие могли бы видеть его первый раз без чувства опасения за себя. Туземцы называют его «селали» и считают, что он делает у своего гнезда дверцу, поворачивающуюся на петлях. Вы действительно видите рядом с глубокой норкой дверцу величиной с шиллинг, соответственно диаметру норки. Внутренняя сторона отворенной дверцы, лежащая кверху и привлекающая ваше внимание, состоит из какого-то белого чистого шелковистого вещества, похожего на бумагу. Наружная же сторона дверцы покрыта той самой землей, в которой сделана норка. Если вы попытаетесь приподнять дверцу, то убедитесь в том, что она на одной стороне прикреплена петлей и что если дверцу повернуть на петле и наложить на отверстие норы, то она совершенно точно соответствует этому отверстию, и тогда, когда покрытая землей сторона дверцы будет наверху, место гнезда совершенно невозможно обнаружить.
