имеющую горький вкус кору с определенной породы деревьев, к которой питают отвращение мыши и обезьяны, и, вывернув наизнанку, сшивают ее в цилиндрические сосуды для своего зерна, потом зарывают их в ямах и трещинах на лесистых склонах гор. Таким образом, если бы их и ограбила шайка мародеров, то они все же спасают основной запас зерна. Они «не могли дать нам никаких сведений, и у них не было продуктов; люди Чизака ограбили их несколько дней назад».

«Ничего, – сказал местный португалец, – они продадут вам сколько угодно, когда вы будете возвращаться; сейчас они боятся вас, так как еще не знают, кто вы».

Мы легли спать под деревьями – под открытым небом – и не страдали ни от москитов, ни от росы; не обеспокоил нас и бродячий зверь; однако однажды вечером во время нашего пребывания здесь один туземец, который сидел с несколькими другими на противоположном берегу, был убит леопардом.

Один невольник из Тете, который хотел прослыть за великого путешественника, рассказал нам однажды вечером, когда мы сидели вокруг костра, интересные вещи о странном племени людей, которых он видел внутри страны. Люди эти ростом всего в три фута, на головах у них рога; живут они в большом городе, и у них очень много пищи. Макололо отнеслись с презрением к этим рассказам и без обиняков заявили рассказчику, что он врет. «Мы пришли изнутри страны, – крикнул один высокий парень ростом в 6 футов 4 дм, – разве мы карлики, разве у нас есть рога?» Они презрительно высмеивали рассказчика, но тот стоял на своем. Он уверял, что он действительно видел этих маленьких людей и на самом деле был в их городе, таким образом он выступал в роли героя традиционного рассказа, который, со времен Геродота и даже догеродотовых, с поразительной стойкостью держится в умах туземцев.[27] Тот факт, что такие абсурдные представления продолжают существовать, даже несмотря на полное отсутствие литературы, придает значимость и религиозным воззрениям этих людей, как остаткам примитивной веры, уплывающей по реке времени.

Мы перешли вброд быструю реку Луиа, шириной около 40 ярдов. Вода достигала нам до пояса; она была в это время прозрачной, и мы немножко опасались, как бы не пришла какому-нибудь крокодилу фантазия пообедать белым человеком. На другой день один из наших людей подполз по черным скалам к спящему бегемоту и убил его выстрелом в голову. Так как погода была жаркая, туша всплыла через несколько часов, и некоторые из нас впервые попробовали мясо бегемота. Это волокнистое мясо, нечто среднее между свининой и говядиной, – прекрасная пища, когда ты голоден и не можешь достать ничего другого. Когда мы дошли до подножия горы, называющейся Чиперезива, бока которой, поднимающиеся перпендикулярно, покрыты разноцветными лишаями, наш спутник-португалец заявил, что дальше препятствий для плавания по реке нет, так как выше она течет по ровному месту; он там охотился и знает эти места хорошо.

Считая, что цель нашего путешествия достигнута, мы повернули назад; но два туземца, которые явились вечером к нам в лагерь, заверили нас, что впереди есть еще водопад, который называется Морумбва. Тогда д-р Ливингстон и д-р Кэрк решили отправиться с тремя макололо вперед и лично выяснить вопрос. Более трудного пути им еще в Африке проделывать не приходилось, притом, пройдя с трудом вперед на некоторое расстояние, проводники из племени бадема отказались идти дальше. «Баньяи, – заявили они, – будут сердиться, если мы покажем их страну белым; кроме того, к этому месту нет пути, до водопада не может добраться ни слон, ни бегемот, ни даже крокодил».

Склоны гор по обе стороны реки, – которая имела теперь в ширину не более 300 ярдов и не состояла больше из плоского русла времени разливов и выемки, – имели больше 3000 футов высоты. От линии горизонта до подножия они были покрыты или густым колючим кустарником, или громадными черными валунами. Это глубокое, похожее на желоб ущелье собирало лучи солнца, как в фокусе, и поверхность была так раскалена, что на ступнях макололо вздувались пузыри. Наша группа то обходила эти гигантские раскаленные глыбы, то карабкалась на них, то с них спускалась и продвигалась в час не больше чем на милю.

Напряжение мускулов в результате прыжков с утесов на валуны и огибания выступов ужасно истощали силы людей. Часто они были рады прикорнуть в тени нависшей скалы, опираясь друг на друга; в этом убежище ими овладевало необыкновенно сильное и непреодолимое стремление уснуть, которое иногда вызывается солнцем. Этот сон благодетелен, так как он спасает от того, что могло бы быть начальной стадией солнечного удара: при его первом нежном прикосновении в пылающем мозгу возникает сон. Людям снится, что они сошли с ума и принесли присягу, как члены клуба альпинистов; потом этот сон становится таким тяжелым, что начинает казаться, будто часть их жизни вырезана вон. Солнце в Африке исключительно палящее и его очень сильно чувствуешь; но – вероятно из-за большей сухости воздуха – здесь никогда не бывает солнечных ударов, которые так часты в Индии; мы не слышали ни об одном.

Макололо заявили д-ру Ливингстону: «Мы всегда думали, что у тебя есть сердце, но теперь верим, что его у тебя нет». Они старались убедить д-ра Кэрка вернуться на том основании, что его начальник, желая пройти туда, куда не ступала нога ни одного живого существа, проявлял определенные признаки сумасшествия. Однако все их усилия убедить д-ра Кэрка пропадали даром, так как он не научился еще их языку, а д-р Ливингстон, зная, что его спутник так же стремится разрешить вопрос о возможности навигации на реке, как он сам, не пытался вывести его из неведения.

В одном месте путь преграждала голая гора; ее пришлось обходить по опасной и кружной дороге, вдоль которой утесы были так горячи, что за них невозможно было держаться рукой столько времени, сколько необходимо для обеспечения безопасности перехода. Если бы шедший впереди сорвался, то он увлек бы за собой в реку у подножия мыса и всех остальных. Однако именно здесь, в этом диком месте, они, спустившись снова к реке, встретили рыбака, который закидывал ручные сети в бурлящие водовороты. Рыбак показал им водопад Морумбву: через час они уже пытались его измерить с нависшей над ним на высоте около 100 футов скалы. Стоя на северном берегу против водопада, вы видите, что он расположен на резком изгибе реки, которая образует короткую луку. Выше него река сжата между двумя горами в проход с перпендикулярными стенами меньше 50 ярдов ширины; один или два скалистых массива выдаются вперед, а затем начинается падение воды с наклоном около 20 футов на протяжении 30 ярдов. Этот водопад должен останавливать всякую навигацию, кроме того периода, когда вода достигает наиболее высокого уровня: по скалам было видно, что тогда вода поднимается вертикально вверх на 80 футов.

Оставаясь на том же месте против водопада, вы видите справа от него гору Морумбва в 2000 или 3000 футов высоты, которая дала название этому месту. Слева от водопада находится гора, которую можно назвать луковицеобразной; она отчасти является конической, но от нее отделился вогнутый слой, как часто бывает с гранитом, и осталась широкая, гладкая выпуклость, напоминающая луковицу. Подножия этих двух гор простираются примерно на полмили в северном направлении, и река на этом протяжении, все еще очень узкая, имеет ровное течение. Над ней поднимается только несколько отдельных скал, находящихся в ее русле.

Группа д-ра Ливингстона взобралась на нужную высоту по подножию горы Морумбва, находящейся у водопада.

На скалах было заметно действие воды: они были гладкие, с огромными рытвинами на высоте даже до 100 футов над низким уровнем воды. Когда позднее д-р Ливингстон и его спутники взобрались на подножие этой самой горы с северо-западной стороны, они сейчас же узнали знакомую форму луковицеобразной, расположенной напротив. Затем они закончили обмер Кебрабаса с одного конца до другого.

Они не стали пытаться вернуться той же дорогой, которой пришли сюда, а взобрались на северный склон горы. Им потребовалось три часа тяжелого труда, чтобы прорубить себе дорогу через колючий кустарник, которым был покрыт подъем. Уклон склона достигал часто 70°, однако их проводник Шокумбенла, подошвы ног которого были так жестки и покрыты ороговевшей кожей, что походили на слоновьи, доказал, что он привык к этой тяжелой работе. Почти все время, пока они взбирались, он нес для них горшок с водой.

Эту ночь они проспали у колодца на туфовой скале к северо-западу от Чиперезивы, и никогда сон их не был таким сладким.

Во время нашего обратного пути однажды вечером к нам в лагерь явился оркестр туземных музыкантов. Они устроили нам концерт. Музыка их дикая, но не неприятная. Музыкальный инструмент – маримба – состоит из брусков твердого дерева различной ширины и толщины, прикрепленных к выдолбленным тыквам различного размера и настроенных по нотам. Несколько отрезов мануфактуры