Итакъ, душа, по вышесказанному, тричастна, а три части ея суть сіи: словесная, раздражительная и желательная. Если въ раздражительной части — любовь и человеколюбіе, а въ желательной — чистота и целомудріе, тогда и словесная часть, т. — е. умъ — просвещенъ. Если же въ раздражительной части человеконенавиденіе, а въ желательной невоздержность, то умъ бываетъ помраченъ.

Итакъ, словесная часть, т. — е. умъ — тогда бываетъ здравъ, целомудръ и просвещенъ, когда страсти покорены ему, и онъ духовно созерцаетъ сущности [418] твореній Божіихъ, и возводится къ блаженной и Святой Троице.

Опять раздражительная часть тогда действуетъ по естеству, когда любитъ всехъ людей и ни на кого не имеетъ огорченія или памятозлобія. Желательная же часть тогда бываетъ здрава, когда смиренномудріемъ, воздержаніемъ и нестяжанiемъ умертвитъ страсти, т. — е. страсть плотскую и желаніе именій и преходящей славы, и обратится къ божественной и безсмертной любви. Ибо желаніе бываетъ обращено къ тремъ предметамъ: или къ плотскому наслажденію, или къ суетной славе, или къ обольщенію богатства, и по причине сего превратнаго стремленiя человекъ презираетъ Бога и Его божественныя заповеди, забываетъ свое божественное благородіе, ожесточается противъ ближняго и до того помрачаетъ разумъ, что онъ уже не можетъ воззреть къ истине.

Кто же относительно сего стяжалъ высшій образъ мыслей [419], тотъ прежде исхода изъ сей жизни, какъ сказано, бываетъ причастникомъ небеснаго царствія, и живетъ блаженною жизнію, въ ожиданіи блаженства, обещаннаго любящимъ Бога, котораго и мы да сподобимся получить благодатію Господа нашего Іисуса Христа. Аминь.

Должно знать и то, что нельзя достигнуть въ меру какой–либо добродетели, если кто всею силою не будетъ стараться во всю свою жизнь о стяжаніи ея, съ усиленнымъ подвигомъ и постояннымъ трудомъ, какъ, напримеръ: о стяжаніи милосердія, или воздержанія, или молитвы, или любви, или другой какой–либо изъ главнейшихъ лобродетелей. Ибо и каждый отчасти проходитъ ту или другую изъ сихъ добродетелей: временемъ, напримеръ, иной подаетъ милостыню, и за то, что онъ изредка подаетъ ее, мы еще не называемъ его собственно милостивымъ, и особенно если то, чтo делается, делается не какъ должно и не богоугодно. Ибо и самое добро не есть добро, если совершается не какъ должно; но тогда оно поистинне добро, когда не лишается мзды по той или другой причине, напримеръ, по человекоугодію, ради похвалы человеческой и для уловленія славы, или по любостяжанію и нарушенію правды; потому что Богъ ищетъ отъ насъ не самаго дела, повидимому добраго, но намеренія, ради котораго оно совершается. Богоносные Отцы говорятъ, что когда умъ забываетъ цель благочестія, тогда видимое дело добродетели бываетъ безполезно; ибо то, чтo делается безъ разсужденія и безъ цели, не только не приноситъ никакой пользы, хотя оно и добро, но и вредитъ. Такъ, напротивъ, бываетъ и съ темъ, чтo повидимому зло, а совершается съ благочестивымъ намереніемъ, ради Бога; какъ некто изъ отцевъ вошелъ въ блудилище и спасъ блудницу отъ погибели. Отсюда явно, что не тотъ милостивъ, кто изредка являетъ милосердіе, и не тотъ воздержный, кто изредка являетъ воздержаніе, но тотъ, кто постоянно, во всю свою жизнь, всецело держится этой добродетели, съ разсужденіемъ непогрешительнымъ. Ибо больше всехъ добродетелей разсужденіе, оно — добродетелей царица и добродетель добродетелей. Такъ бываетъ и наоборотъ: мы не называемъ блудникомъ, или пьяницею, или лжецомъ того, кто однажды подвергся тому или другому изъ этихъ пороковъ, но кто постоянно въ это впадаетъ и остается безъ исправленія.

Кроме сказаннаго, должно знать особенно и следующее, необходимейшее для всехъ, кто желаетъ стяжать добродетель и старается уклониться отъ зла: насколько душа безъ сравненія лучше тела и во многомъ и великомъ всячески превосходнее и честнее, настолько душевныя добродетели, и особенно Богоподражательныя [420] и Богоименныя превосходнее телесныхъ; и напротивъ, должно разуметъ, что настолько же душевныя страсти лютее телесныхъ, по действіямъ ихъ, и тягчайшаго заслуживаютъ наказанія и мученія, хотя это, не знаю почему, отъ большей части людей укрывается. Ибо пьянства, блуда, прелюбодейства, воровства, и что близко къ сему подходитъ, люди стыдятся, и боятся, и избегаютъ, и наказываютъ за эти пороки, такъ какъ они для всехъ явно отвратительны; а между темъ относятся равнодушно гораздо къ худшимъ сихъ и тягчайшимъ душевнымъ страстямъ, которыя приводятъ людей въ бесовское устроеніе, и ввергаютъ въ определенную бесамъ вечную муку техъ, кто безъ исправленія держится ихъ. Я говорю о зависти, памятозлобіи, лукавстве, жестокосердіи и сребролюбіи, которое, по словамъ Апостола, есть корень всехъ золъ, и о другихъ страстяхъ подобныхъ симъ.

Все это мы, какъ люди простые, изложили просто, начертавъ удобопонятно и ясно слово о добродетеляхъ и о страстяхъ и порокахъ, чтобы всякій, чрезъ подобное разъясненiе, могъ удобно познать и разобрать разделеніе и различіе оныхъ. Поэтому мы все это разсмотрели подробно и съ разныхъ сторонъ, чтобы никакой видъ добродетели или страсти, сколько можно, никому не былъ неизвестенъ, и чтобы намъ усердно стремиться къ добродетелямъ, а наипаче къ душевнымъ, которыми мы приближаемся къ Богу; срастей же и пороковъ всячески отвращаться и избегатъ. Ибо поистине тотъ блаженъ, кто ищетъ добродетели и держится ея, и тщательно испытываетъ, въ чемъ состоитъ добродетель; потому что онъ чрезъ нее приближается къ Богу и духовно съ Нимъ соединяется. Ибо въ томъ собственно состоитъ мудрость и мужество, премудрость и истинный разумь и неотъемлемое богатство, чтобы чрезъ деятелъную добродетелъ восходить къ созерцанiю Творца.

Добродетелью (?????) называется то, что избирается до произволенію (?????????), ибо она желательна (??????) и произвольна, такъ какъ мы творимъ добро по нашему изволенію и хотенію, а не противъ нашей воли и понудительно. Мудростію же (????????) [421] называется то, чтобы въ уме носить или содержать полезное.

Если угодно, приложимъ къ сему простому слову, какъ златую печать, и нечто объ образе и подобіи Божіемъ честнейшаго изъ всехъ (видимыхъ) созданій Божіихъ. Разумное и словесное животное — человекъ, одинъ изъ всехъ (видимыхъ тварей) созданъ по образу и по подобію Божію. По образу Божію сказано о всякомъ человеке, ради достоинства его ума и души, т. — е. что душа непостижима, невидима, безсмертна, самовластна; также и ради его господства (надъ прочею тварію), ради чадородія и способности созидать. По подобію же сказано въ отношеніи къ добродетелямъ и къ Богоименнымъ и Богоподражательнымъ деламъ, т. — е. чтобы иметь человеколюбивое расположеніе къ подобнымъ себе, сожалеть, миловать и любить такихъ же рабовъ, какъ и сами, и показывать всякое благоутробіе и милосердіе. Будите убо, говоритъ Христосъ Богь, милосерди, якоже и Отецъ вашъ небесный милосердъ есть (Лук. 6, 36). Что касается до образа Божія, то всякій человекъ имеетъ оный: ибо нераскаянна суть дарованія Божія (Римл. 11, 29). А сказанное по подобію имеютъ редкіе, и одни добродетельные и святые, которые благодатію Божіею и, сколько людямъ возможно, подражаютъ Ему.

Да сподобимся и мы Его преблагаго человеколюбія, благоугодивши Ему добрыми делами, и соделавшись подражателями техъ, которые отъ века благоугодили Христу. Ибо Его есть милость, и Ему подобаетъ всякая слава, честь и поклоненіе со безначальнымъ Отцемъ и Пресвятымъ и благимъ и животворящимъ Его Духомъ, ныне и присно, и во веки вековъ. Аминь.

Печатается по изданiю: Преподобнаго отца нашего Iоанна Дамаскина, Слово о страстяхъ и добродетеляхъ. Переводъ съ еллино–греческаго. — Второе изданiе Козельской Введенской Оптиной пустыни. — Свято–Троицкая Сергiева Лавра: Собственная Типографiя, 1904. — 16 с.

Люди, питающіе любовь къ какому–нибудь предмету, имеютъ обыкновеніе всегда говорить и помышлять о немъ въ уме своемъ, днемъ и ночью. Поэтому пусть никто не укоряетъ меня въ томъ, что