Его ответ мало, чем смог успокоить ревность, бушующую в ее груди. Она сосредоточила внимание на его подбородке. Столько еще откровений ждет своего часа! Она не любила светских развлечений, на них требовалось говорить о пустяках, улыбаться и флиртовать. Такое поверхностное общение никогда не было ее сильной стороной, и она смирилась с тем, что никогда этому не научится. Когда он упомянул о бале, ответ уже был готов сорваться с кончика ее языка, но он продолжил:

— Вы могли бы ездить со мной по вечерам, участвовать в некоторых светских развлечениях…

— Или вы могли бы остаться здесь, дома, со мной, — так же тихо отозвалась она.

— Нет. — Уголки его губ опустились в печальной ироничной улыбке. — Боюсь, я слишком капризное создание, чтобы меня могли развлечь длинные вечера у камина. Мне нужны разговоры, люди и громкий смех.

Все, что ей было ненавистно. Она обмакнула бритву в горячую воду. Он кашлянул.

— Но я не встречаюсь с другими женщинами, когда уезжаю по ночам, милая жена.

— Не встречаетесь? — Она посмотрела ему в глаза и осторожно провела бритвой по его щеке.

— Нет. — Он выдержал ее взгляд. Упорный и проницательный.

Она сглотнула и подняла бритву. Его щеки были теперь совершенно гладкими. Только тонкая полоска пены осталась в уголке губ. Она осторожно пальцем стерла ее.

— Я рада, — сказала она чуть хрипловатым голосом и наклонилась совсем близко — ее губы почти касались его губ. — Доброй ночи.

Их губы встретились в этом шепоте и слились в поцелуе. Мелисанда почувствовала, как он поднял руки, чтобы обнять ее, но она выскользнула из комнаты.

Наутро после этой ночи Мелисанда была несколько разочарована, когда ей пришлось завтракать в одиночестве. Вейл уже уехал из дома по какому-то туманному мужскому долу, и она решила заняться собственными делами и не встречаться с ним до вечера.

Она так и поступила. Поговорила с экономкой и кухаркой, съела легкий второй завтрак, сделала несколько покупок. И затем отправилась к своей свекрови на небольшой прием в саду. И тут ее планы рухнули.

— По-моему, мой сын никогда не посещал мои послеполуденные собрания, — размышляла вдовствующая виконтесса Вейл. — Не могу не думать, что это ваше влияние привело его сюда. Вы знали, что он здесь появится?

Мелисанда покачала головой. Она все еще не полностью осознала тот факт, что ее муж оказался на этом тихом и скучном приеме. Это не было одним из его обычных визитов, и, когда она думала об этом, у нее перехватывало дыхание, она изо всех сил старалась казаться спокойной.

Они со свекровью сидели в ее большом городском вдовьем саду, который в это время года был необыкновенно красив. На крытой террасе старшая леди Вейл расставила столики и множество стульев так, чтобы ее гости могли насладиться прелестью летнего дня. Гости сидели или прогуливались небольшими группами, большинству из них было не менее шестидесяти.

Вейл стоял на другом конце террасы в обществе трех старых джентльменов. Мелисанда видела, как ее муж, откинув назад голову, смеялся над чем-то, сказанным одним из джентльменов. Она смотрела на его сильную жилистую шею, и сердце у нее сжималось. И за тысячу лет ей не надоест смотреть, как он смеется — искренне, от всей души.

Она поспешила отвести взгляд, чтобы окружающие не заметили, с какой любовью она на него смотрит.

— У вас прелестный сад, миледи.

— Спасибо, — ответила леди Вейл. — Он и должен быть таким, со всей этой армией садовников, которых я нанимаю.

Мелисанда улыбнулась. Еще до свадьбы она обнаружила, что ей очень нравится мать Вейла. Вдовствующая виконтесса была миниатюрной женщиной. В сравнении с ней сын казался гигантом. Но, несмотря на это, она легко могла поставить его или любого другого джентльмена на место одним пристальным взглядом. Леди Вейл носила свои мягкие седеющие волосы собранными в простой пучок на макушке. Изящный овал лица, точеный носик, мягкое очертание бровей — сын совершенно не был похож на нее. Но вот глаза… И у матери, и у сына они сияли одинаково яркой бирюзой. В молодости виконтесса была красавицей и все еще сохраняла уверенность, свойственную красивой женщине.

Леди Вейл не отрывала глаз от красивых розовых и белых пирожных на тарелке, стоявшей между ними. Она немного подалась вперед, и Мелисанда подумала, что она хочет взять пирожное, но старая дама, понизив голос, обратилась к ней.

— Я так рада, что Джаспер женился на вас, а не на мисс Темплтон, — проговорила леди Вейл. — Эта девушка была хорошенькой, но уж слишком легкомысленной. У нее не хватило бы характера держать в руках моего сына. Через месяц или еще раньше она бы наскучила ему. — Вдовствующая виконтесса понизила голос и сказала доверительным тоном: — Думаю, он был очарован ее грудью.

Мелисанда сдержалась и не посмотрела на свою маленькую грудь.

Леди Вейл похлопала ее по руке и после секундной заминки, как будто прочитав ее мысли, сказала:

— Пусть это вас не беспокоит. Грудь забывается. А умный разговор — нет, хотя большинство джентльменов, возможно, не понимают этого.

Мелисанда помолчала, стараясь найти ответ. Но вероятно, он и не требовался.

Леди Вейл протянула руку к пирожному, но, казалось, передумала и взяла чашку с чаем.

— Вы знаете, отец мисс Темплтон дал согласие на брак дочери с этим викарием.

— Я об этом не слышала, — отозвалась Мелисанда. Виконтесса поставила чашку, даже не коснувшись ее губами.

— Несчастный человек. Она погубит его жизнь.

— Думаю, что нет. — Мелисанда отвлеклась, увидев, как Вейл оставил группу джентльменов и направился к ним.

— Запомните мои слова, она его погубит. — Неожиданно виконтесса резко протянула вперед руку и взяла с тарелки розовое пирожное. Положила его на свою тарелку и, посмотрев на него, подняла глаза на Мелисанду: — Моему сыну нужна теплота, но не мягкость. Он стал сам не свой с тех пор, как вернулся из колоний.

Мелисанда не успела ответить ей, как к ним подошел Вейл.

— Возлюбленные моя жена и моя мама, добрый день. — Он почтительно поклонился и обратился к матери: — Могу я похитить мою жену и прогуляться с ней по вашему прелестному саду? Хочу показать ей ваши ирисы.

— Не понимаю зачем, ведь ирисы уже отцвели, — язвительно заметила его мать. — Но идите. А я расспрошу лорда Кенсингтона о том, что ему известно о скандале во дворце.

— Вы олицетворение доброты, мэм. — Вейл предложил руку Мелисанде.

Уходя, Мелисанда услышала, как ее свекровь фыркнула им вслед.