его, там ничего о нем не знали. Возможно, это был вовсе не Гроу. Дело происходило несколько месяцев назад. Мне жаль, Вейл.

— Не надо. Ты пытался что-то сделать.

— Кто еще у нас остается?

— Немногие. В плен попали восемь человек: ты, я, Алистэр Манро, Мэддок, сержант Коулман, Джон Купер и Гроу. — Джаспер задумался. — Кого я пропустил?

— Капитана Сент-Обина.

Джаспер вздохнул, вспомнив черные глаза Рено и его широкую улыбку.

— Да, конечно, капитана Сент-Обина. Купера убили во время перехода. Коулман умер после того, что с ним сделали индейцы. Так же как и Сент-Обин. А Мэддок скончался в лагере от загноившихся ран. Кто же остался в живых?

— Ты, я, Манро и Гроу, — сказал Хорн. — Вот так. Мы зашли в тупик. Манро не станет говорить с вами, а Гроу исчез.

— Черт! — Джаспер смотрел на грязную дорогу, пытаясь собраться с мыслями. Должно быть, он что- то пропустил.

Хорн вздохнул:

— Ты сам сказал, что Торнтон, вероятно, лжет. Я думаю, тебе придется отказаться от поисков, Вейл.

— Я не могу.

Он должен узнать правду — кто предал их, и каким образом. Слишком много солдат, его солдат, погибли у Спиннерс-Фоллс. Забыть это нельзя, невозможно. Джаспер огляделся. Люди прогуливались, катались верхом и болтали. Что знали эти благородные люди, одетые в шелка и бархат, неторопливо прогуливавшиеся в парке, обменивавшиеся изящными поклонами и реверансами, о лесах на краю света? О том месте, где деревья заслоняли свет, а тишина поглощала тяжелое дыхание пораженных ужасом людей? Иногда глубокой ночью он думал, не было ли все это ночным кошмаром, лихорадочным сном, видением, которое преследовало его многие годы и от которого он не может избавиться до сих пор. Неужели он видел, как погибал его полк, как его солдат резали словно скотину, как стащили с лошади командовавшего полком офицера и обезглавили? Неужели в действительности с Сент-Обина сорвали одежду и распяли, а потом привязали к столбу и подожгли? Иногда по ночам реальность и сновидения сливались воедино, и он не мог разобрать, что было действительностью, а что воображением.

— Вейл…

— Ты сказал, что наш маршрут был известен только офицерам, — проговорил Джаспер.

Хорн терпеливо смотрел на него. — И что?

— Тогда давай разберемся с офицерами.

— Они все умерли, кроме меня и тебя.

— Может быть, следует поговорить с их близкими — друзьями или родственниками? Может быть, о чем-то они писали в письмах?

Хорн посмотрел на него с чувством, близким к жалости:

— Сержант Коулман был почти неграмотным. Едва ли он писал домой письма.

— А как с Мэддоком? Хорн тяжело вздохнул:

— Я не знаю. Его брат — лорд Хасселторп, поэтому… Джаспер резко повернул голову:

— Что?

— Лорд Хасселторп, — медленно произнес Хорн. — Разве ты не знал?

— Нет. — Джаспер покачал головой. Прошлой осенью он был гостем Хасселторпа, но представления не имел, что он родственник Мэддока. — Я должен поговорить с ним.

— Не представляю, как он может что-то знать, — сказал Хорн. — Как я слышал, Хасселторп тоже находился в североамериканских колониях, но в другом полку.

— Пусть так, и все же я должен поговорить с ним. Они подъехали к входу в Гайд-парк. Хорн осадил лошадь и с беспокойством посмотрел на Джаспера.

— Желаю удачи, Вейл. Дай знать, если я чем-нибудь могу быть полезен.

Джаспер кивнул, пожал руку Хорну, и они расстались. Пока он смотрел, как скрывается из виду Хорн, лошадь Джаспера переступала ногами и грызла удила. Джаспер развернул ее и направился к своему дому, стараясь разогнать ужасные видения, все еще стоявшие перед глазами. Может быть, Мелисанда уже встала, и он сможет немного посидеть с ней и поспорить. Шутливые споры с женой оказались удивительно занимательным занятием.

Но когда он вошел в дом, Оукс сообщил ему, что его жена уехала. Джаспер кивнул дворецкому, вручил ему свою треуголку и поднялся по лестнице на верхний этаж.

Странно. Она не прожила здесь и недели, а ее присутствие чувствовалось в доме. Она не стала переделывать комнаты или менять всех слуг, но, тем не менее, она сделала этот дом своим. Это сказывалось в мелочах. Неуловимый аромат духов, аромат цветов апельсинового дерева, в маленькой гостиной в камине теперь всегда приготовлены дрова, а на днях он нашел на ковре желтую шелковую нитку. Похоже, что он жил с призраком. Джаспер поднялся в верхний холл и направился в свои апартаменты, но, проходя мимо двери в ее комнату, заколебался. Его пальцы коснулись дверной ручки, и он, сам не зная как, оказался в ее комнате.

Порядок в комнате был такой, будто в ней никто и не жил. Конечно, занавеси в ожидании новой виконтессы были выстираны. Стоял тот же самый высокий гардероб из темного дерева, которым пользовалась его мать, туалетный столик со стулом и несколько низких кресел у камина. И он впервые понял, что, переезжая сюда, она не привезла с собой никакой мебели.

Джаспер подошел к гардеробу, открыл его и увидел ряды и ряды платьев самых унылых расцветок. Ее постель была аккуратно заправлена, никаких кружевных подушек и саше, которые говорили бы о ее вкусе. На ночном столике стоял только один подсвечник и никаких шпилек или книги, которую она могла бы читать ночью. Он перешел к туалетному столику. На нем лежала позолоченная перламутровая щетка. Он провел пальцами по жесткой щетине и не обнаружил на ней ни единого волоска. Было там еще небольшое фарфоровое блюдце для шпилек и рядом с ним хорошенькая шкатулочка из слоновой кости. В ней лежали ее драгоценности: несколько булавок, нитка жемчуга и гранатовые серьги, которые он подарил ей. Он закрыл шкатулку. В столике был единственный выдвижной ящик, он выдвинул его, но обнаружил только ленты, кружево и еще несколько булавок. Джаспер осторожно задвинул его и оглядел комнату. Должно же у нее быть что-то личное, какая-то вещь, которая особенно дорога ей.

Если такая вещь у нее и была, то она ее хорошо запрятала. Джаспер подошел к комоду и выдвинул верхний ящик, в нем лежало аккуратно сложенное белье. От него пахло апельсиновым цветком. В следующем ящике лежало то же самое, в третьем — тоже, но в нижнем ящике под бельем он, наконец, что-то нашел. Джаспер присел на корточки, разглядывая старую оловянную табакерку размером не больше его большого пальца. Он положил ее на ладонь. Где она отыскала эту вещь? Совершенно очевидно, что если ее отец и братья были любителями нюхательного табака, они пользовались более красивыми табакерками.

Джаспер приоткрыл маленькую крышку. Некоторое время он разглядывал пуговицу, затем взял ее в руки; должно быть пуговица его — об этом свидетельствовала монограмма «В», но он не помнил, когда потерял ее. Вейл положил ее обратно в крохотную табакерку. Он совершенно не представлял, что эта или другие вещи значили для нее, почему она берегла их — потому ли, что они были ей дороги, или она положила их туда под влиянием минуты. Да, она права: он не знал ее, свою жену.

Джаспер закрыл табакерку и сунул ее обратно под белье в нижний ящик. Он осмотрел комнату. Здесь он не найдет ее. Единственный способ узнать Мелисанду — это изучать саму леди.

Он кивнул себе — решение принято — и вышел из комнаты.