сельдь или…

— Яйца подойдут. И еще я бы хотела сладкую булочку или две и горячий шоколад.

Он поклонился.

— Я прикажу горничной немедленно их принести.

Мелисанда нерешительно кашлянула.

— Пожалуйста, не сейчас, я хотела бы подождать мужа.

Оукс растерянно заморгал.

— Виконт встает поздно…

— Ничего, я подожду.

— Да, миледи. — И Оукс вышел из комнаты. Мелисанда наблюдала в окно, как Маус, закончив свои дела, заспешил к дому. Через несколько минут он появился в дверях вместе с лакеем. Увидев ее, Маус насторожил крохотные ушки, подбежал к ней, лизнул ее руку, устроился под ее стулом и вздохнул.

— Спасибо, — улыбнулась Мелисанда лакею. Он выглядел совсем молоденьким, из-под белого парика выглядывало все еще прыщеватое лицо. — Как тебя зовут?

— Спрат, миледи. — Его щеки раскраснелись под ее взглядом. Ну и имечко, подумала Мелисанда. Уж лучше бы родители окрестили его Джеком. Она кивнула:

— Спрат, ты будешь заботиться о сэре Маусе. Ему требуется посещать сад утром, после ленча и перед сном. Ты не забудешь об этом?

— Нет, миледи. — Спрат нервно кивнул. — Благодарю вас, миледи.

Мелисанда подавила улыбку. Спрат, казалось, не был уверен, должен ли он благодарить, тем более что из-под стула послышалось тихое рычание Мауса.

— Спасибо. Это все.

Спрат, попятившись, вышел, и Мелисанда снова осталась одна. Она посидела немного, но когда бездеятельность стала невыносима для ее напряженных нервов, она встала и подошла к окну. Как ей встретить своего новообретенного мужа? Конечно, со спокойствием, как и положено жене. Но не могла ли она каким-то образом, осторожно, незаметно, дать ему понять, что прошлая ночь, мягко говоря, была разочарованием? Мелисанда поморщилась. Не за столом же, не за завтраком. Джентльмены очень чувствительны в этом отношении, и многие ранним утром не отличаются рассудительностью. Но она должна когда-нибудь, как-нибудь заговорить об этом. Ведь, черт побери, этот мужчина известен как опытный любовник! Если только все леди, бывшие объектом его желаний, не лгали, он был бы способен на большее прошлой ночью.

Где-то часы пробили девять. Маус встал, потянулся и широко зевнул, показывая розовый язычок. Разочарованная, Мелисанда решила больше не ждать и вышла в холл. Там стоял Спрат, бессмысленно глядя в потолок. Увидев ее, он быстро опустил глаза.

— Принеси мне, пожалуйста, мой завтрак, — распорядилась Мелисанда и, вернувшись в комнату, стала ждать. Может быть, Вейл уже уехал из дома, или он всегда так долго спит?

После одинокого завтрака, которым она поделилась с Маусом, Мелисанда занялась другими делами. Она послала за кухаркой и приспособила изящно отделанную желто-белую гостиную для составления меню на неделю.

Кухарка была маленькой худощавой женщиной с худым озабоченным лицом и седеющими черными волосами, туго стянутыми в узел на затылке. Она сидела на краешке стула, подавшись вперед, и все время кивала, слушая, что говорила Мелисанда. Кухарка не улыбалась — казалось, ее лицо не умело улыбаться, но тонко поджатые губы расслабились, когда Мелисанда похвалила хорошо сваренные яйца всмятку и горячий шоколад. Мелисанда как раз начинала чувствовать, что у нее устанавливается, приятное взаимопонимание с этой женщиной, когда их разговор прервал раздавшийся шум. Обе женщины подняли головы. Мелисанда расслышала среди мужских голосов собачий лай.

— О Боже! — Она вежливо улыбнулась кухарке: — Извините меня.

Она не спеша, направилась в утреннюю комнату для завтрака, где застала разыгравшуюся драму. Спрат стоял, разинув рот. Прекрасный белый парик Оукса съехал набок, и дворецкий что-то торопливо объяснял, но, к сожалению, его голоса никто не слышал. Тем временем ее однодневный муж размахивал руками, и что-то кричал, как будто изображая разгневанную ветряную мельницу. Объект его гнева стоял всего лишь в нескольких дюймах от башмаков лорда Вейла и то рычал, то заливался лаем.

— Откуда взялась эта псина? — возмутился Вейл. — Кто ее впустил? Неужели человек не может позавтракать, не защищая свой бекон от какой-то твари?

— Маус, — сказала Мелисанда тихо, но достаточно громко, чтобы терьер услышал ее. С последним торжествующим «гав!» Маус засеменил к ней и, тяжело дыша, уселся на ее туфли.

— Так вы знаете эту псину? — спросил удивленно лорд Вейл. — Откуда она взялась?

Оукс поправил свой парик, что-то бормоча себе под нос, а Спрат так и стоял окаменев.

Мелисанда прищурилась. Надо же! И это после того, как ее целый час заставили ждать завтрака.

— Маус принадлежит мне. Лорд Вейл растерялся, и она не могла не заметить, что даже в растерянности и в дурном расположении духа его глаза были потрясающе красивы. «Вчера он лежал на мне, — думала она, чувствуя, как внизу живота разгорается жар. — Его тело слилось с моим. Наконец он стал моим мужем».

— Но она съела мой бекон.

Мелисанда посмотрела на Мауса, который с обожанием смотрел на нее.

— Он.

Лорд Вейл провел рукой по волосам, сбивая в сторону шейный платок.

— Что?

— Он, — четко произнесла Мелисанда и улыбнулась. — Сэр Маус — пес, джентльмен. И он очень любит бекон, поэтому вам не следовало соблазнять его беконом.

Она щелкнула пальцами и удалилась в сопровождении Мауса.

— Собака-джентльмен? — Джаспер смотрел на дверь, за которой только что скрылась его новобрачная. Для женщины с мерзкой собачонкой она выглядела удивительно элегантно. — Собака- джентльмен? Вы когда-нибудь слышали о собаке-джентльмене? — обратился он к мужчинам, остававшимся в комнате.

Его лакей — высокий худой молодой человек с именем из детских сказок, которое Джаспер не мог сейчас вспомнить, — почесал под париком голову.

— Миледи, кажется, любит эту собачку. Пришедший в себя Оукс с сомнением взглянул на хозяина:

— Виконтесса дала особые указания относительно этого животного, после того как позавтракала час назад, милорд.

И тут Джаспера наконец осенило: возможно, он вел себя как осел. Он поморщился. Ради справедливости следовало признать, что он никогда не вставал рано. Но даже в таких обстоятельствах накричать на новобрачную на следующий день после свадьбы было выше допустимого.

— Я распоряжусь, чтобы для вас приготовили другой завтрак, милорд, — предложил Оукс.

— Нет. — Джаспер вздохнул. — Я сыт. — Он задумчиво смотрел на дверь, решая, найдется ли у него сейчас достаточно красноречия, чтобы извиниться перед своей женой. Его могли бы назвать трусом, но лучше не раздувать дела. — Приведите мне лошадь.

— Да, милорд. — Оукс поклонился и вышел из комнаты. Поразительно, как легко двигался этот человек. У молодого лакея, все еще остававшегося в комнате, был такой вид, будто он хотел что-то сказать.

Джаспер вздохнул. Он даже не успел выпить чаю до того, как собачка испортила ему завтрак.

— Да?

— Должен ли я сказать ее сиятельству, что вы уезжаете? — спросил лакей, и Джаспер почувствовал себя скотиной. Даже лакей знал лучше его, как надо вести себя с новобрачной.

— Да, скажи. — И, избегая смотреть лакею в глаза, он широким шагом вышел из комнаты.

Прошло немногим более получаса, а Джаспер уже ехал по запруженным народом улицам Лондона, направляясь в «Линкольнз инн». Снова на небе показалось солнце, и люди, казалось, решили насладиться прекрасной погодой даже в такой ранний час. Уличные торговцы захватывали выгодные углы, расхваливая