– Моя нежная Мария, это ты научила меня видеть и слышать мир.
И он заснул. В это время их доверенное лицо – княгиня Яблоновская, приоткрыв дверь в спальню, позвала Марию:
– Я должна тебе сообщить новость. Ты не скоро увидишь вновь императора, свершилось – у Франции будет новая императрица.
Мария чувствовала, как сильно бьется ее сердце. Она вернулась в спальню. Император спал. Она осторожно разбудила его, посетовав:
– Вы слишком много работаете.
– Нет, работа меня не утомляет. Но вот заботы меня опустошают.
Она прямо спросила:
– Ваши заботы сильнее, чем любовь ко мне?
Но чуть позже она разрыдалась.
– Что с тобою? – спросил император. – Ты отчего-то страдаешь, не желая мне признаться?
Мария ответила сквозь слезы:
– Это от того, что я жду ребенка, и у меня никогда не будет права произнести – мой муж и мой сын.
Император топнул ногой, крича:
– Твой сын! С подобными истериками у тебя будет выкидыш.
Она решилась сказать:
– Новая императрица родит вам богатыря!
Он подошел к ней и долго смотрел ей в глаза.
– Почему ты веришь нелепостям, что тебе рассказывают? Разве ты думаешь следовать всем лицемерным и расчетливым советам? Признай, что тебе указывают, что ты должна у меня потребовать в благоприятный час. Да, да, у тебя есть верные друзья, которые действуют в твоих интересах, а, вернее, в своих. И французы, и поляки, вроде твоих братьев, которые все еще недовольны, им мало того, что я сделал для них благодаря твоим просьбам.
«Эти слова, – рассказывала Мария, – наполнили мои глаза слезами, но, несмотря на это, я его спросила, о каких требованиях он говорит.»
– О тех, что имела мадам Монтеспан, – усмехнулся Наполеон.
Я поклялась, что не понимаю, о чем он говорит, тогда он мне объяснил, что осведомлен о том, что мои сторонники хотят добиться признания нашего сына законным наследником Франции, и чтобы он занял трон после него. Это было столь абсурдно, что я рассмеялась, что ему очень не понравилось. Он еще что-то говорил о Польше, о тщеславии ее жителей. От них можно ожидать чего угодно, а от женщин в особенности. В своих амбициях они превосходят всех себе подобных.
Мария тем более не хотела слышать подобные упреки. Она всегда плохо переносила несправедливость. У нее закружилась голова и она упала без чувств в кресло. Понимая, что он был слишком жесток, Наполеон бросился к ней и стал целовать и ласкать, повторяя:
– Политический брак! Политика! Я не покину тебя никогда, мы будем часто видеться, я люблю только тебя.
Очнувшаяся Мария сухо ответила:
– Все объяснения излишни, знайте только, что я не согласна на такие условия, достаточно было одного адюльтера, я не собираюсь быть вашей сообщницей в очередном. Клянусь, что сегодня я говорю искренне!
Видя, как Наполеон расстроился, она, в свою очередь, его обняла и прошептала:
– Если наши тела не могут соединиться, наш разум и наши сердца будут вместе…
Когда Мария осталась одна, вошла княгиня Яблоновская. Видя печаль и подавленность Марии, она попыталась ее утешить:
– Монархи самые несвободные среди людей.
– Монарх? А я разве была свободна выбирать мужа, я могла пойти против воли матери? Или я могла воспротивиться воле нашего правительства? Могла ли я прогнать Дюрока с его оскорбительными приглашениями? Могла ли я убежать из кабинета Наполеона в ночь, когда он овладел мною? Свободна ли я отказаться от всех этих поручений по польским делам, за которые он меня упрекает? Я даже не могу сказать, что люблю его…
Она была свободна только в одном – отказаться от него. Но она никак не могла решиться покинуть Париж. В начале марта Мария получила письмо от мужа. Как раз в это время новая императрица покинула Вену и направилась в Париж. Граф Валевский писал:
«Валевис, 21 февраля 1810 г.
Моя дорогая и многоуважаемая супруга!
Мне все труднее управлять имением, мой возраст и мое здоровье не позволяют мне трудиться. Вот почему я приехал сюда в последний раз, чтобы сделать все необходимые распоряжения и подписать документ, по которому передаю управление имением моему старшему сыну. Я Вам советую связаться с ним для улаживания всех формальностей до рождения ребенка, которого Вы носите под сердцем. Это будет намного проще, если этот Валевский родится в Валевисе. Таково мнение и моего старшего сына, о чем и сообщаю Вам. Я хочу выполнить мой долг и прошу Бога хранить Вас. Анастас Колонна Валевский».
Итак, старый князь был готов признать ребенка императора своим. Как говорил граф д’Орнано, это было запоздалое признание невиновности Марии.
Александр Валевский родился в Валевисе, но Наполеон виделся со своим сыном много раз. Мария перебралась в Париж на улицу Победы, и император частенько сбегал из Тюильри, чтобы их навестить. Однажды он принимал свою бывшую любовницу во дворце. Вдруг в дверь постучали и в комнату вбежал Римский король, очаровательный ребенок с высоким лбом, как у отца, те же уши, тот же овал лица… Маленький король по приказу императора подарил графине свой портрет и уселся у ее ног.
– Эта дама тебе нравится: у тебя хороший вкус… Если когда-нибудь она тебе покажет этот портрет, даже ничего не говоря, это будет означать, что ей нужна твоя помощь. Ты не забудешь, что я тебе сказал? Я еще тебе напомню об этом.
Когда Титан был низвергнут, Мария взяла своего маленького сына за руку и отправилась с ним на остров Эльба. Но Наполеон ждал не их, он надеялся, что Мария-Луиза и Римский король присоединятся к нему. Но он был рад повидаться со своей польской женой и сыном. Они прожили два дня в палатке, которую приказал для них установить Наполеон прямо в лесу.
Они должны были встретиться еще раз в Мальмезоне, накануне отъезда императора на остров Святой Елены. Овдовевшая Мария вновь вышла замуж, за француза – генерала д’Орнано. Говорят, Наполеон немного огорчился этому. Сообщили ли ему о смерти его «польской жены» в декабре 1817 г., мы не знаем.
Перед смертью Наполеон вспомнил о маленьком Александре Валевском. Он пожелал, чтобы его сын послужил Франции. Тот подчинился воле отца. Сын Марии и Наполеона стал послом Франции, министром и президентом законодательного корпуса при Второй империи.
Алиса Ози – трепетное сердце
Принц с видом архангела великолепно смотрелся на своем серебристо-сером коне. Юные парижанки улыбались, строили ему глазки, кидали цветы молодому полковнику. Внезапно раздался выстрел. Стреляли в герцога со стороны улицы Шаронн, но промахнулись, лишь ранив одну из лошадей. Д’Омаль остался невозмутим и дал знак продолжать движение. Но приказ не мог быть исполнен. Юные девы гурьбой бросились на красавца полковника, пытаясь стащить его с седла и нести своего героя на руках. Принц от души хохотал, отбиваясь от них.
– Эти дурехи чуть не задушили меня, выражая свою радость оттого, что меня не застрелили. Отражая атаки арабов, я был в большей безопасности, чем в этой толпе женщин, – говорил он позже друзьям.
В Тюильри, как и в Нейи, как только молодой полковник д’Омаль входил в залы, его братья и сестры и даже строгая королева Мария-Амелия начинали напевать выходную арию Рембо из «Роберта-дьявола»:
