свежих впечатлений и вдохновения. Париж… что ж, Париж тоже недурен, однако само его название было не по душе Суини, Она знавала немало претенциозных художников, таких, как ее мать, считавших каждую поездку на этюды в Париж огромным событием в жизни. В богемной среде Парижа Суини чувствовала себя чужой. Не то чтобы общество художников Нью-Йорка было ей ближе, нет, однако просторы этого города позволяли раствориться в толпе. Предложение Кандры перебраться в Нью-Йорк оказалось для Суини настоящим благом. И хотя она знала, что в один прекрасный день уедет отсвада, пока ей здесь нравилось.

Когда-нибудь Нью-Йорк прискучит ей; в каких бы местах ни жила Суини, они постепенно ей надоедали. До сих пор ей не случалось писать тропические ландшафты, и она уже мечтала о будущем переезде на Бора-Бора, хотя при таком финансовом положении скорее всего придется поселиться где-нибудь во Флориде. В конце концов, пальма — она и в Майами пальма. Ну а пока Суини не надоели человеческие лица, Нью-Йорк — лучшее место для нее.

Из соображений безопасности в салон Кандры вели две стеклянные двустворчатые двери; внешняя, по настоянию Ричарда, была пуленепробиваемой. На дверях скромными маленькими буквами значилось: «Галерея Уорт». Ни украшений, ни завитушек. И это очень нравилось Суини. От вычурных золоченых надписей к горлу подступала тошнота.

Как всегда, первым, кто представал перед глазами посетителей, был Кай, и Суини считала, что он сам по себе — весьма достойное зрелище. Кай красив, и этим все сказано. Суини полагала, что Кай выполняет обязанности секретаря в приемной, хотя и не знала наверняка, как официально именуется его должность и есть ли у нее вообще какое-нибудь название. Судя по взглядам, которые бросала на него женская половина клиентуры, главным занятием Кая было присутствие в салоне, а больше от него ничего и не требовалось. Его блестящие черные волосы до плеч, узкие темные глаза над безупречно изваянными скулами и полные чувственные губы наводили Суини на мысль о том, что в жилах Кая течет полинезийская кровь. Почему-то его внешность укрепляла ее в страстном желании нарисовать пальму. Кай, человек весьма занятой, в свободное время подрабатывал натурщиком и посещал вечерние художественные курсы.

Суини подозревала, что у Кандры и Кая в свое время был если не роман, то хотя бы маленькая интрижка. Во время работы Суини почти не замечала окружающего, но профессия портретиста обострила ее наблюдательность к лицам и мимике, и несколько раз она замечала признаки близости между Кандрой и Каем. Ничего явного — лишь секундное изменение выражения лиц, короткая встреча глаз, что-то хозяйское, промелькнувшее в поведении Кая. Кандра умела отлично скрывать свои чувства, но Каю это не всегда удавалось. Суини надеялась, что его интерес к Кандре не выходит за рамки физического влечения, поскольку та нипочем не позволила бы себе ответить взаимностью на истинные чувства. Доллары Ричарда перевешивали красоту Кая.

Кай поднялся из кресла за роскошным столом, откуда наблюдал за входящими, и шагнул навстречу Суини, белозубо улыбнувшись и подняв темные брови.

— Суини. Ух ты! — Его взгляд ощупал девушку с головы до пят. — Вы сегодня такая горяченькая! — Кай говорил с чуть заметным мелодичным акцентом, напоминавшим Суини о Гавайях. В его глазах светилось неприкрытое восхищение.

Слегка озадаченная, Суини осмотрела себя. Ведь что-то заставило двух мужчин на протяжении всего десяти минут назвать ее горяченькой! Должно быть, простенький алый свитер оказывал куда более сильное воздействие, чем она полагала. В следующий раз надо хорошенько подумать, прежде чем надеть его. С другой стороны, ее восхищал этот цвет.

— Мак-Милланы еще не приехали. — Кай взял Суини за локоть и пощекотал кончиками пальцев внутреннюю поверхность ее руки. — Не хотите ли выпить пока чашечку чая?

Так он вел себя только с покупателями, и Суини охватило беспокойство, граничащее с тревогой. Какой бы магической силой ни обладал алый свитер, ей совсем ни к чему мужское внимание. Мужчины сулят ей только неприятности — с огромной, жирной, подчеркнутой и написанной курсивом буквы «Н». У нее нет времени на мужчин, особенно таких лощеных двадцатичетырехлетних кукольных мальчиков, как Кай. Суини была старше на семь лет и успела уяснить кое-что, касавшееся ее характера — например, то, что она относится к числу тех, кому показано одиночество.

Однако предложение выпить чаю вполне заслуживало внимания.

— «Эрл грей»с кусочком бурого сахара. — Кандра придерживалась европейского обычая предлагать гостям к чаю бурый и рафинированный сахар. Суини находила такой подход в высшей степени цивилизованным.

— Я сейчас! — Вновь бросив ей ослепительную улыбку, Кай исчез в крохотной каморке, где хранились чайные принадлежности.

Суини осмотрелась, ища взглядом Кандру. Если ожидается приезд Мак-Милланов, Кандра, вероятно, уже здесь. Невероятно пунктуальная, она всегда заранее появлялась в салоне, чтобы лично приветствовать клиентов, которым назначила встречу.

Оттуда, где сейчас стояла Суини, она видела почти весь салон. Помещение было двухэтажное, по обе его стороны лентами взвивались кверху две роскошные лестницы, однако пространство, по большей части открытое, хорошо освещалось. Но Кандры нигде не было.

Вернулся Кай, неся ароматно дымящуюся чашечку из полупрозрачного китайского фарфора.

— Кандра уже здесь? — Суини взяла чашку и с невольным наслаждением вдохнула пар.

— Она заперлась в своем кабинете с Ричардом. — Кай оглянулся через плечо на закрытую дверь. — Насколько я понимаю, поиск мирных соглашений проходит не так уж мирно.

Суини нахмурилась, глядя в чашку и стараясь уразуметь смысл этого малопонятного утверждения.

— Какие соглашения? О чем вы?

Кай растерянно моргнул.

— О разводе, о чем же еще?

— Развод? — Суини испугалась и расстроилась. Она подозревала, что семейная жизнь Кандры сложилась не лучшим образом, и все же Суини очень огорчило, что ее хорошие знакомые расстаются. Такие события всегда огорчали Суини, ибо напоминали о том, как много разводов она пережила в детстве.

— Господи, только не говорите, будто вы ничего не знали. Это длится уже почти год, с тех самых пор, когда вы переехали в Нью-Йорк. Трудно поверить, что вы ничего об этом не слышали.

Несмотря на удивление, Суини едва не фыркнула. Работая, она забывала даже о выборах президента, так почему же ее должен был насторожить чей-то развод? Они с Кандрой вращались в разных кругах и, хотя состояли в добрых отношениях и вели дела, как правило, приносившие обоюдную выгоду, их вряд ли можно назвать закадычными подругами. Вероятно, Кандра считала развод чем-то второстепенным. В мире искусства, это такое частое и заурядное явление, что Суини удивлялась тому, что люди вообще женятся.

Ее собственные родители состояли в четырех браках каждый, причем дважды — друг с другом. После рождения младшего брата Суини мать решила, что дети отвлекают ее от служения искусству, и сделала операцию по удалению яичников. Зато отец, упорно продолжая производить потомство со своими многочисленными супругами, подарил Суини двух единокровных братьев и трех сестер, с которыми она встречалась едва ли чаще чем раз в два года. Не возникало и речи о том, чтобы дети оторвали отца от его искусства, а именно — от производства фильмов. Последним, что слышала о нем Суини, было то, что отец собирается обзавестись пятой женой, но с той поры миновало не менее двух лет, а за это время он вполне успел бы переключиться на шестую. А может, вернулся к четвертой. Насколько его знала Суини, отец вполне мог вернуться к ее матери. Суини, в сущности, потеряла с ней связь.

— По-моему, Кандра выехала из дома Ричарда сразу после Дня благодарения. — Глаза Кая горели воодушевлением страстного любителя сплетен. — Я точно знаю, что это было до Рождества, потому что Кандра провела рождественские каникулы на новой квартире в северном Ист-Сайде, закатила шикарную вечеринку. Она назвала ее «пиром в честь освобождения». Неужели не помните?

— Я не хожу на вечеринки, — отозвалась Суини, стараясь говорить как можно любезнее. Последнее сборище, где она присутствовала, был ее собственный одиннадцатый день рождения. Тогда она убегала в свою комнату, не дождавшись мороженого, оставив приглашенных матерью малолетних бандитов вопить и драться без нее. Суини не выносила неаполитанского мороженого, но мать неизменно подавала его на стол, считая это простейшим способом одним махом удовлетворить разнообразные вкусы детишек.