существует предел тому, на что можно закрыть глаза. Знать об изменах Карсона — одно дело, а стать свидетельницей его прелюбодеяния — совсем другое.

Кандра бесстрастно наблюдала за тем, как лицо Мак-Миллана наливается кровью от непомерных усилий, а на шее выступают вены. Он даже не ослабил галстук. От его рывков Кандра елозила взад-вперед па дивану.

Если Карсон и заметил ее холодность, ему было плевать. Через две минуты он напрягся, его таз задергался, а лицо исказила сладострастная пародия на боль. «Как забавно, — подумала Кандра, — то, что возбуждало меня, когда я размышляла об этом, теперь внушает мне омерзение».

Мак-Миллан распластался на ней, тяжело дыша, и вынул носовой платок, чтобы вытереть сперму.

— Еще один найдется? — пробормотала Кандра и, увидев его пустой взгляд, повторила:

— Еще платок найдется?

— Нет, это единственный. — Он сложил платок и начал засовывать в карман — фу, какая гадость! — но Кандра выхватила его из пальцев Карсона, сложила сама, стараясь как можно меньше прикасаться к нему, и сунула между ног.

На лице сенатора отразилось смущение.

— На платке вышивка с моей монограммой, — сообщил он.

— Я верну его вам, — раздраженно отозвалась Кандра. — Или, может, хотите, чтобы я уничтожила платок?

— Сожгите его, — сказал Карсон, но мысль о том, что она завладела платком, несомненно, тревожила его. Кандре оставалось лишь пожалеть, что он далеко не всегда соблюдает осторожность.

Она уселась, оправила одежду, и уже секунду спустя выглядела так, словно ничего особенного не произошло. «В сущности, ничего и не случилось, по крайней мере для меня», — решила Кандра.

— Сядьте, — сказала она. — Я действительно хочу кое-что обсудить с вами.

— Да, конечно, я к вашим услугам. — Вернув костюму респектабельность, сенатор уселся за стол из старого добротного американского дуба. Он тщательно избегал демонстрировать избирателям свое богатство — и здесь, в вашингтонском доме, и в конторе. Вместе с тем его нью-йоркский особняк не уступал роскошью иному дворцу, и вся обстановка была заграничной.

На лице сенатора появилась уверенная и любезная улыбка человека, сознающего свое могущество. Должно быть, поведение Кандры дало сенатору основания полагать, что она пришла к нему просительницей. В ее карих глазах вспыхнул огонек; пока длилась их связь, Кандра упорно ограничивала отношения с Карсоном тем, что время от времени соглашалась дать ему приют в своей постели. Мак-Миллан обычно являлся без приглашения, поскольку привык к тому, что женщины выполняют все его прихоти, и холодная отстраненность Кандры раздражала сенатора и бросала вызов его самолюбию. И уж конечно, еще большее раздражение вызывала у Карсона склонность Кандры обставлять свидания таким образом, чтобы они запоминались как можно крепче.

— Два года назад, — заговорила она, — я сделала аборт.

— Надеюсь, вам оказали квалифицированную помощь. Я всегда поддерживал законодательные инициативы, направленные на…

— Меня не интересуют ваши политические взгляды, — перебила его Кандра. — Карсон, это был ваш ребенок. Но Ричард, узнав об аборте, решил, что ребенок был его. Именно это и стало причиной наших неприятностей.

— Вот как? — Мак-Миллан откинулся на спинку своего огромного кожаного кресла и сцепил пальцы. — Весьма интересно. Но зачем вы мне об этом рассказываете?

Когда Кандра сообщила ему, что убила якобы его ребенка, лицо сенатора даже не дрогнуло. На такую реакцию она не рассчитывала.

— Ричард поставил жесткие условия, и если опустить подробности, он скорее всего настоит на своем. Мне бы не помешала финансовая поддержка — только один раз.

— Позвольте узнать, сколько вы хотите? — невозмутимо осведомился Карсон.

Кандра смутилась. Разговор шел не совсем так, как она полагала. Миллиона долларов хватило бы, чтобы покрыть долги и начать самостоятельную жизнь, но, охваченная замешательством, она сказала:

— Пятьсот тысяч.

— Это большая сумма. — Карсон пожал плечами. — Ваша киска того не стоит.

Кандра пропустила мимо ушей грубое замечание. Она прекрасно знала, как груб. бывает Карсон.

— Хотел бы я знать, как вы умудрились забеременеть, — задумчиво продолжал сенатор. — Вы всегда утверждали, будто принимаете противозачаточные средства.

— По чистой случайности. Я подхватила насморк, и тот антибиотик, который мне прописали, нейтрализовал действие пилюль.

— Какое несчастье. И все же сомневаюсь, что это был мой ребенок. Несколько лет назад я сделал операцию вазектомии.

От гнева у Кандры перехватило дыхание, но она взяла себя в руки. Должно быть, Карсону кажется, что он играет с ней как кошка с мышкой. Но если сенатор думает, что это единственное ее оружие, то будет неприятно удивлен.

— Вот как? Вы ничего мне об этом не говорили.

— А зачем? Вы ведь все равно глотали пилюли, а я не настолько глуп, чтобы полагать, будто бы, кроме меня, у вас нет мужчин. Стерилизация была гарантией против такого рода шантажа.

— Подумать только, — равнодушно отозвалась Кандра. — Что ж, я тоже запаслась кое-какими гарантиями. Я сразу запретила себе недооценивать вас, а вот вы, похоже, меня недооценили.

— Каким же это образом? — К ее удовольствию, в глазах Карсона мелькнула тревога.

Кандра подняла с пола свою большую сумку и вынула оттуда конверт и маленький магнитофон. Как только Карсон увидел аппарат, его лицо окаменело.

— О нет, он не включен, — усмехнулась Кандра. — К тому же это не магнитофон, а проигрыватель. Подробности нашего маленького свидания останутся между нами. Зато остальные — нет. — Нажав клавишу воспроизведения, она откинулась на спинку дивана.

Комнату заполнили голоса, искаженные, но узнаваемые. Кандра с удовлетворением наблюдала за тем, как бледнеет лицо сенатора. Она сделала эту запись во время одной похабной оргии, которую устроила в самом начале связи с Мак-Милланом. Тогда Ричард на несколько дней уехал в Европу, и у нее была масса свободного времени. Кандра подстроила это намеренно, поскольку никогда не питала иллюзий относительно Карсона и подозревала, что в один прекрасный день ей потребуется хорошая дубинка для его усмирения.

Кандра выключила проигрыватель, вынула кассету и швырнула ее сенатору, потом положила конверт на стол.

— Вот, возьмите, — сказала она. — Эту копию я сделала для вас. В конверте лежит фотодокументация.

От злости у Мак-Миллана заходили желваки.

— Мерзкая сука! — чуть слышно пробормотал он, не находя других слов.

— Полагаю, мне незачем объяснять вам, что оригиналы спрятаны в очень надежном месте.

— Эта пленка изобличает и вас, — тяжело дыша, заметил Карсон.

— Да, но мне нечего опасаться за свою карьеру. Разумеется, ваши избиратели — люди широких взглядов, может быть, они скажут: «Живи и давай жить другим». Но вряд ли с ними согласятся другие сенаторы, особенно те, которых вы шпыняли все эти годы. Они несказанно обрадуются, получив компромат, изобличающий их высокочтимого коллегу в грубом попрании общественной морали. — Голос Кандры так и сочился ядом.

В глазах Мак-Миллана горела всепожирающая ненависть. Кандра подавила невольную дрожь. Наносить Карсону такой удар было опасно, и она знала об этом, когда шла сюда. Именно потому ей пришлось выбрать самое сильное оружие, чтобы сенатор не мог от нее отмахнуться.

— Больше это не повторится, — нетерпеливо сказала она. — Только один раз. Вы можете позволить себе такие траты, а мне нужны деньги.

— Ну да, конечно, — саркастически отозвался сенатор. — Видимо, мне остается лишь поверить вам на слово.