ощущение продлилось недолго.

— Я немедленно вставлю их в рамки. — Кандра вновь повернулась к холстам. — Принесите мне остальные. Я хочу устроить вашу выставку, развесить картины поближе к входу, чтобы они были лучше освещены. Тогда посетители заметят их, как только войдут. Уверена, эти картины расхватают в одно мгновение.

Возвращаясь домой, Суини ежилась от холода. Реакция Кандры на холсты принесла ей облегчение, но почему-то не слишком радовала ее. Тревога все усиливалась.

Суини добралась до угла, где обычно стоял торговец, но его по-прежнему не было. Она остановилась, с печалью размышляя, встретится ли с ним вновь. Ей хотелось подарить ему набросок, узнать, верно ли угадала в его облике уже исчезнувшие детские черты, хотелось еще раз увидеть милую улыбку старика.

— Привет, Суини, — послышался рядом с ней тихий голос.

Охваченная радостью, она обернулась.

— Вот вы где! — весело заговорила Суини. — Должно быть, заболели… — Она осеклась, и радость тут же сменилась смятением. Старик был полупрозрачным, двухмерным.

Он покачал головой.

— У меня все в порядке. Не беспокойтесь обо мне. — На его темном лице появилась дружеская улыбка. — Вы нарисовали правильно, Суини. Когда-то я выглядел именно так.

Суини молчала. Она не могла говорить. Девушке хотелось заплакать, сказать, как ей жаль, что она не нарисовала его раньше и не успела подарить ему портрет.

— Окажите мне любезность, — попросил старик. — Пошлите рисунок моим сыновьям. Дэниел и Джейкоб Стоксы. Они оба адвокаты, мои мальчишки. Отличные парни. Отправьте рисунок им.

— Отправлю, — прошептала Суини, и старик кивнул.

— А теперь идите, — сказал он. — У меня все хорошо, я лишь задержался, чтобы устроить кое-какие дела.

— Я буду скучать о вас, — выдавила Суини, заметив, что прохожие дико взирают на нее широко распахнутыми глазами. Но это были жители Нью-Йорка, поэтому ни один из них не остановился и даже не замедлил шага.

— Я тоже буду о вас скучать. Вместе с вами всегда появлялось солнце. А теперь улыбнитесь, я хочу увидеть, какая вы красивая. Подумать только, ваши глаза синие, как небо. Смотреть на вас — одно удовольствие…

Голос старика постепенно утихал, словно он отходил от Суини. Девушка смотрела, как старик исчезает, делаясь все более прозрачным, пока наконец на том месте, где он стоял, не осталось лишь чуть заметное сияние.

Озноб улегся, Суини вновь согрелась, но она была испугана и опечалена. Ей хотелось опять оказаться в объятиях Ричарда, как сегодня утром, но сейчас его здесь не было. Он принадлежит другой, и Суини не имеет на него никаких прав. Она осталась одна, и впервые в жизни это не радовало ее.

На следующее утро Кандра вылетела ранним рейсом из Нью-Йорка в Вашингтон, округ Колумбия. Столица лучше отвечала ее планам, поэтому она пренебрегла неудобствами, связанными с путешествием. Во-первых, Мак-Миллана было легче застать в Вашингтоне, поскольку он редко появлялся в своей нью- йоркской конторе. Кандре пришлось бы ехать к нему домой либо договариваться по телефону о встрече где-нибудь на стороне, но она предпочла обойтись без этого.

Может, Марго знает о ее интрижке с сенатором, а может, нет. Если не считать глупости, которую она совершила, рассказав Ричарду об аборте, когда ей следовало держать язык за зубами, Кандра избегала без нужды оскорблять или унижать людей. Возможно, Марго безразлично, сколько у Карсона женщин, но ей вряд ли понравится, если он станет заниматься любовью с Кандрой в их доме. Судя по тому, что Кандра знала о сенаторе, он вполне мог полезть к ней под юбку прямо в кабинете, даже не спросив, зачем она пришла. Кандра мстительно улыбнулась. Сначала он поимеет ее, потом она — его. По крайней мере так будет честно.

Нынче утром ей пришлось особенно тщательно поработать над своей внешностью, чтобы не привлекать внимания, а избегать его. Из гардероба были извлечены черный деловой костюм и скромные черные туфли на полуторадюймовом каблуке. Она надела самые обычные золотые сережки, сняла все кольца и заменила свои тоненькие, невероятно изящные часики «Пиаже» на старенький «Ролекс», подаренный отцом на шестнадцатилетие. Кандра считала, что цена «Ролексу» от силы две тысячи, и вряд ли он будет выделяться в Вашингтоне, где о человеке судят исключительно по одежке и «ролексы» встречаются так же часто, как машины с дипломатическими номерами.

Кандра сделала более строгую, чем обычно, прическу и наложила косметику приглушенных тонов. Она не будет бросаться в глаза и растворится среди тысяч бизнесменов и завсегдатаев парламентских кулуаров. Быть может, это была излишняя осторожность, но Кандра до сих пор никого не шантажировала и решила перестраховаться.

Сегодняшний день Марго собиралась провести в салоне красоты Элизабет Арден; раз поездка в Рим отменена, она наверняка последует своему привычному распорядку, поскольку более всего заботится о своей внешности. Пока Марго обретается в Нью-Йорке, Кандра могла, ничего не опасаясь, встретиться с Карсоном в его вашингтонском доме. Это устраивало Кандру как нельзя лучше, ей претила мысль о вульгарной случке где-нибудь на столе в конторе сенатора, пока под дверями стоит толпа его секретарей.

В аэропорту она поймала такси и, молча расположившись на заднем сиденье, пресекала попытки водителя завести разговор. К удивлению Кандры, ее охватили возбуждение и предвкушение, как и всегда в тех случаях, когда ей предстояло заняться любовью. До сих пор она упорно думала лишь о том, что скажет после, но теперь размышляла о самом акте. Карсону не хватает изощренности, зато у него избыток энергии и рвения, и порой, когда на Кандру находило плохое настроение, это было именно то, что нужно.

Карсон должен появиться в конторе к половине одиннадцатого. Она проведет с ним час. Этого будет вполне достаточно.

Сенатор сам встретил ее у дверей и, улыбаясь, завел пустую светскую беседу на тот случай, если кто- нибудь их подслушивает. Разумеется, в доме была прислуга, хотя бы повар и горничная. «А он отлично выглядит», — подумала Кандра, улыбаясь ему в ответ и глядя в его лицо с почти классическими чертами. Но как ни странно, она предпочитала более грубую внешность Ричарда. Да, он из тех, у кого такой мужественный вид, что женщины не в силах оторвать от них глаз. Кандра одернула себя; она потеряла Ричарда, а значит, не должна вспоминать о нем. Этот период жизни закончился, и теперь ей предстояло заложить основу для будущих успехов либо проиграть.

— Вы говорили, что хотите обсудить со мной некое неотложное дела, — произнес Карсон, явно обращаясь к посторонним ушам. Загадочно улыбаясь, он ввел Кандру в кабинет, закрыл за собой дверь и запер на ключ. Должно быть, Карсон полагал, что сделал это ловко и бесшумно, но Кандра уловила легкий щелчок. Ничего, зато сенатор позаботился, чтобы никто им не помешал. Если бы он забыл об этом, Кандра сама заперла бы дверь.

Повернувшись, Карсон тут же схватил ее за грудь и повлек к огромному дивану. Кандра едва успела опустить сумочку на пол, как сенатор уложил ее на подушки с роскошной обивкой, задрал юбку и расстегнул молнию своих брюк.

— Нам нужно торопиться, — пропыхтел он, с ходу вонзаясь в нее и начиная двигаться быстрыми сильными рывками. — Пока Марго не спустилась.

— Что?! — судорожно выдохнула Кандра и инстинктивно уперлась ему в плечи. Ее возбуждение тут же улетучилось. Кандру совсем не привлекали безобразные сцены, а она не сомневалась, что Марго способна устроить самую безобразную.

Сенатор оторвал руки Кандры от своих плеч и прижал их к дивану. Его лицо превратилось в каменную маску. Такой пустяк, как присутствие супруги в доме, не могло помешать ему сделать то, что он хотел. Кандра лежала неподвижно и молча, не желая ни прерывать его, ни привлекать постороннее внимание к кабинету. Она мысленно торопила Карсона, проклиная тупую мужскую самонадеянность. Как бы ни нравилось Марго быть сенаторской женой, с какой бы надеждой она ни поглядывала на Белый дом, все же