Приставы трижды жмут на звонок, затем колотят в дверь ногами, и поскольку никто не открывает, они, согласно инструкции, выламывают замок.

– Обосраться просто, – отдышавшись, резюмирует свои впечатления от представшей им картины Валерий и зажимает нос. – Че за быдло здесь живет?

Виталий отмахивается от мух, презрительно сплевывает на пол и шагает вперед, к забаррикадированному подступу в ванную.

– Ну и бомжатник. Ипотека, бля, – он пинает приставленный сбоку дорожный чемодан на колесиках. – Сдох, что ли, кто? Запашок...

– Смотри-ка, – подзывает его Валерий.

Виталий делает три шага через прихожую и останавливается рядом с напарником на пороге двадцатиметровой комнаты-пенала. Они обмениваются многозначительными взглядами, Виталий с иронической ухмылкой позвякивает наручниками.

– Да убери ты их, какие на хер?.. – внезапно раздражается Валерий.

Зрелище и вправду жалкое. На желтом линолеуме, посреди опустошенных водочных бутылок и беспорядочно раскиданных бычков, прислонясь головой к отслаивающимся обоям, лежит Виктор. Пуховик на нем подран и запачкан, на джинсах различаются несколько слоев грязных разводов, свалявшиеся пшеничные волосы больше напоминают клочья стекловаты. Серое заросшее лицо одеревенело, глаза закатились.

Но он жив. В ладони у него зажата большая ракушка, с крепкий мужской кулак. Виктор приставил ее к уху, и ему кажется, что со всех сторон его окружает соленая морская вода, что он отчаянно плывет, не видя берега, выбивается из сил, а мощные волны ревут, надвигаются, заносят его с головой.