На ночь все хранители улеглись рядком на палубе «Смоляного». Тимара выбрала место возле борта. Положив голову на руки, она смотрела в сторону берега. Если не считать слабого света от затухающего костра на берегу и из одного освещенного окошка на баркасе, кругом царил непроницаемый мрак, к которому очень трудно было привыкнуть. Это повторялось во время каждой ночевки. Кассарик остался далеко позади. Там теплые огоньки в окнах висячих домов рассеивали тьму, царящую под кронами деревьев; там со всех сторон доносились звуки, проникая сквозь тонкие стены домов. Здесь ничего этого не было. Тимара пыталась заснуть, но не могла. Как много всего случилось за последние несколько дней! Девушка отмахнулась от комара, зудящего над ухом, и спросила в темноту:

— Зачем мы делаем это? Это безумие. Мы не знаем, куда нам идти и что нас ждет. И конца-края не видно. Почему мы согласились на это?

— Ради денег, — прошептала в ответ Джерд, потом протяжно вздохнула и завернулась в одеяло. — И чтобы сделать что-то такое, чего я еще не делала.

— Может, потому, что для нас не нашлось другого дела? — предположил Рапскаль откуда-то слева. — И потому, что сейчас моя жизнь лучше, чем когда-либо прежде.

Судя по голосу, он был невероятно доволен прошедшим днем.

— Чтобы оставить позади все, что было, и начать жизнь заново, — с пафосом заявил Грефт.

Тимара скрипнула зубами.

— Я спать хочу! — пожаловался Татс. — Может, заткнетесь уже?

Сегодня он улегся рядом с Рапскалем. Похоже, на что-то разозлился.

Кто-то — вероятно, Харрикин — хихикнул. Снова наступила тишина. За бортом корабля журчала вода. На берегу кто-то из драконов громко заворчал во сне и опять умолк. Тимара натянула одеяло на голову, пытаясь спастись от комаров, и уставилась в маленькую рукотворную темноту.

Все было не так, как ожидала Тимара. Никаких тебе великих приключений. Дни быстро заполнились рутинными делами. Хранители рано просыпались, завтракали все вместе — обычно на завтрак были сушеная рыба или овсянка, а к ним галеты. Потом наполняли фляги водой из колодцев, выкопанных в песке накануне вечером. Охотники покидали лагерь еще до рассвета, уходили вверх по реке. Им надо было найти дичь раньше, чем драконы ее распугают. Потом пробуждались и отправлялись в путь драконы, за ними следовали хранители на лодках, а за этой маленькой флотилией шел баркас.

Напарники в лодках то и дело менялись, но никто и не подумал сесть в лодку к Рапскалю. При этом Тимаре некоторые дали понять, что не прочь составить ей пару: об этом говорил Варкен, да и Харрикин тоже. Сильве два раза предложила, чтобы на следующий день они правили лодкой вместе. Однако каждое утро Рапскаль, сидя в лодке, причаленной к берегу, ждал Тимару. Она собиралась было подсесть к кому- нибудь другому, но понимала, что, если это сделает, кто-то будет вынужден делить лодку с Рапскалем. И всякий раз снова садилась к нему. Отчасти потому, что вместе они очень ловко управлялись с лодкой. А отчасти из-за добродушия и оптимизма напарника. Рапскаль поднимал ей настроение, когда она чувствовала себя особенно одинокой. Разговоры с ним были странными, и темы их менялись самым непредсказуемым образом. Однако этот парень вовсе не был безмозглым, как считали некоторые. Просто у него был непривычный подход к жизни, не с той стороны, что у других.

К тому же на него было приятно смотреть.

Тело Тимары начало приспосабливаться к тому, что приходится весь день напролет орудовать веслом, но по ночам мышцы все еще болели. Вместо пузырей на ладонях образовывались твердые мозоли. Отблески солнца на воде уже не так раздражали глаза. С каждым днем волосы все сильнее напоминали солому, и возникало тревожное ощущение, что чешуя на коже растет быстрее, чем раньше, когда Тимара жила на дереве. Но этого следовало ожидать. С возрастом у всех обитателей Дождевых чащоб растет больше чешуи. С этим Тимара могла смириться, однако монотонная, день за днем, работа на веслах подтачивала ее дух.

Прошедший день не принес перемен. Он тянулся медленно, бесконечный лес по берегам реки выглядел как сплошная зеленая стена. Рано утром пришлось поволноваться из-за громких криков ушедших вперед драконов. Подплыв ближе, хранители решили было, что с драконами что-то случилось — те неистово прыгали и плескались, а некоторые с головой ныряли в воду.

Далеко не с первой попытки, едва не перевернув лодку, они выяснили, что их подопечные просто наткнулись на плотный косяк рыбы и не упустили случая подкрепиться как следует. Вскоре после этого драконы набрели на длинную низкую отмель, устеленную водорослями, и завалились спать. Когда хранители обнаружили их там, до темноты оставалось довольно много времени. Еще можно было бы проделать немалый путь, но драконы не желали просыпаться, и отряду не оставалось ничего, кроме как вытащить лодки на берег и устроить стоянку.

Небозевница, похоже, наелась рыбы. Ее живот ощутимо раздулся, и спала она так, как спят все сытые хищники. И не желала, чтобы ее тревожили ради чистки и купания. Она не просто отказывалась просыпаться, она ворчала во сне, обнажая зубы, которые из-за крови на морде выглядели еще острее и длиннее.

Фенте, отличавшаяся от других драконов общительностью, рассказала хранителям, что произошло. Она была в хорошем настроении и повторяла историю снова и снова, пока Татс чистил ее. Драконица изрядно затрудняла ему работу, хвастаясь и показывая, как она рванулась вперед, схватила крупную рыбину и одним движением перекусила ей хребет.

— И я ее съела, проглотила целиком! Теперь все увидят, что я дракон, с которым нужно считаться, что я не корова в стойле, которая только и делает, что жиреет! Я умею убивать. Я убила речную свинью, я поймала и съела сотню рыб! Теперь вы все видите: я дракон и мне не нужна помощь какого-то там человека!

Тимара и еще несколько хранителей собрались, чтобы послушать ее рассказ и посмотреть, как Татс пытается чистить вертлявую зеленую драконицу. На морде Фенте красовались потеки от рыбьих потрохов, к подбородку и шее прилипли скользкие кишки. Татс энергично скреб ей чешуйчатую физиономию, снисходительно улыбаясь в ответ на ее хвастовство и заверения в том, что драконам не нужна людская помощь. Он явно был во власти ее обаяния. Тимара немало слышала о способности драконов очаровывать кого угодно и не сомневалась, что даже прагматик Татс поддался влиянию этого существа.

Девушка подозревала, что и сама находится под чарами Небозевницы. Это изрядно ранило ее чувства, тем более что драконица даже не проснулась, чтобы рассказать ей о своих охотничьих успехах. Тимара чувствовала, как мало она значит для нее, и слегка завидовала Татсу. В то же время в глубине души шевелилось беспокойство. Оно усиливалось по мере того, как догадка, которую она гнала от себя,