представляешь, какими утомительными бывают интервью и чаепития, но сейчас она на вид здорова как лошадь и полна былой неукротимой энергии. Настолько, что, боюсь, ей не захочется возвращаться в Лондон — хотя она сама этого еще не понимает. Морской воздух, солнце, зеленеющие поля, цветы, небо и океан, а главное, люди — все это манит прочь от городской жизни.
Хорошо ее понимаю. Гернси — уютное, приветливое место. Изола — хозяйка, о которой мечтаешь, когда едешь в деревню, и каких почти не бывает в жизни. Первым же утром она выволокла меня из постели помогать сушить розовые лепестки, сбивать масло, перемешивать бог знает что в огромном котле, кормить Ариэль, а потом утащила с собой на рынок покупать угря. И все это — с попугаихой Зенобией на моем плече.
Теперь — Доуси Адамc. Я пристально изучил его, согласно приказанию. Изученное мне понравилось. Он спокойный, сдержанный, надежный — господи, я будто собаку нахваливаю — и с чувством юмора. Коротко: Доуси решительно не похож на других кавалеров Джулиет, что само по себе достоинство. В нашу первую встречу он говорил мало — и во все последующие, если вдуматься, — но когда он входит в комнату, остальные явно вздыхают с облегчением. Я вот не вызываю у людей такой реакции, хотя, убей, не понимаю почему. Джулиет при нем слегка нервничает — его молчание немного давит — и, когда он вчера пришел за Кит, разроняла на подносе чайные чашки. Впрочем, Джулиет вечно все опрокидывает — помнишь мамин «споуд»? [19] — так что это еще ничего не значит. Что касается Доуси, он неотступно следит за Джулиет своими тёмными глазами, пока она на него не посмотрит, а тогда отводит взгляд (ты оценила мою наблюдательность?).
Одно могу сказать точно: Доуси стоит сотни Марков Рейнольдсов. Знаю, по-твоему, я предвзято отношусь к Рейнольдсу, но ты же с ним не знакома. Он — сплошное очарование и елей и всегда добивается желаемого, это один из его немногочисленных принципов. Он хочет Джулиет, потому что она хорошенькая и «умненькая» одновременно; по его мнению, они составляют красивую пару. Выйдя за него, она на всю жизнь останется выставочным экземпляром, будет посещать театры, клубы и вечеринки по выходным и больше никогда ничего не напишет. Как ее издатель, я в ужасе от такой перспективы, а как ее друг — в отчаянии. Марк — это смерть для нашей Джулиет.
Впрочем, трудно сказать, что она думает о Рейнольдсе и думает ли вообще. Я спросил, скучает ли она по нему, и Джулиет ответила: «По Марку? Наверное» — так, словно он какой-то дядюшка, не самый любимый, седьмая вода на киселе. Буду счастлив, если она начисто о нем забудет, вот только вряд ли он это легко допустит
Возвращаюсь к несущественному вроде оккупации и книги Джулиет. Сегодня днем я вместе с ней посетил нескольких жителей остров Джулиет хотела расспросить о дне освобождения Гернси 9 мая прошлого года.
Что за утро то было! В гавани Сент-Питер-Порта собрались толпы. Молча, в абсолютной тишине, люди смотрели на корабли Королевского флота, вставшие на якоре в акватории. Затем войска высадились и строем замаршировали по берегу, все словно взорвалось. Объятия, поцелуи, слёзы, крики.
Многие высадившиеся были гернсийцами. Мужчины, целых пять лет ничего не знавшие о своих семьях. Можешь вообразить, как во время марша они искали глазами родных — и радовались воссоединению.
Но самую необычную историю рассказал мистер Лебрюн, почтальон, который сейчас на пенсии. Часть британских кораблей отделилась и отплыла на несколько миль к северу от Сент-Питер-Порта, в гавань Св. Сэмпсона. Там тоже стояла толпа в ожидании, когда высаживающиеся войска минуют немецкие противотанковые барьеры и выйдут на берег. Но ворота гавани открылись, и появился не взвод солдат, а один-единственный человек, карикатура на английского джентльмена: полосатые брюки, визитка, цилиндр, зонтик, вчерашняя «Таймс». После секундной паузы шутка «дошла», толпа взревела — к человеку бросились, принялись хлопать по плечу, целовать, а потом четверо мужчин на плечах вынесли его на улицу. Люди закричали: «Новости — свежие новости из самого Лондона!» — и выхватили «Таймс» у него из рук! Кто бы он ни был, он гений и заслуживает медали.
Чуть погодя появились остальные солдаты и стали бросать в толпу шоколад, апельсины, сигареты, пакетики с чаем. Бригадир Сноу объявил: кабельная связь с Англией восстановлена, скоро можно будет поговорить с эвакуированными детьми и родственниками. А еще корабли привезли тонны еды и лекарств, парафин, корм для скота, одежду, ткани, семена, обувь!
Историй хватит на три книги — придется им брать лучшие. Не пугайся, если Джулиет время от времени будет впадать в панику, это естественно. Задача перед ней стоит не из легких.
Здесь я вынужден откланяться — пора одеваться к званому ужину у Джулиет. Изола облачилась в три шали и кружевной шарфик, так что надо ей соответствовать.
С любовью ко всем вам, Сидни
Джулиет — Софи
7 июля 1946 г
Дорогая Софи!
Я коротко — сообщить, что Сидни здесь и о нем и его ноге можно не беспокоиться. Выглядит он великолепно: загорелый, подтянутый, совсем не хромает. Вообще-то мы выбросили его палку в океан — она, наверное, уже возле Франции.
Вчера я устроила небольшой ужин в его честь. Готовила сама, и получилось, кстати, вполне прилично. Уилл Тисби одолжил мне кулинарную книгу для девочек-скаутов, это как раз то, что нужно, поскольку заведомо предполагается, что читатель — абсолютный пень в кулинарии, и даются ценные подсказки: «Перед тем как добавить яйца, разбейте их».
Сидни наслаждается жизнью у Изолы. Вчера они просидели до поздней ночи за разговором. Изола не сторонница хождения вокруг да около, она считает, что лед между людьми следует разбивать двумя ногами со всей силы.
Она спросила его, обручены ли мы. Если нет, почему? Ведь ясно как день, что мы друг друга обожаем.
Сидни признался, что и правда меня обожает, и сейчас, и раньше, и всегда, однако мы оба смирились с тем, что нам не суждено пожениться, ибо он гомосексуалист.
По словам Сидни. Изола не ахнула, не упала в обморок, не моргнула глазом — лишь посмотрела на него прозрачно, как она умеет, и осведомилась: «А Джулиет знает?»
Когда он ответил: да, всегда знала, Изола вскочила, бросилась к нему, поцеловала в лоб и сказала: «Замечательно — совсем как наш дорогой Букер. Я никому не скажу, можете на меня положиться».
Села на место и завела разговор о пьесах Оскара Уайльда. Правда, они чудо? Софи, признайся, тебе бы хотелось оказаться там мухой на стене? Мне — очень.
Мы с Сидни сейчас идем выбирать подарок для Изолы за гостеприимство. Я предложила купить теплую цветастую шаль, но он склоняется к часам с кукушкой. С какой стати???
С любовью, Джулиет
P. S. Марк не пишет, а звонит по телефону. Звонил недавно, на прошлой неделе. Связь была ужасная, мы постоянно перебивали друг друга и орали: «ЧТО?» Впрочем, суть была приблизительно ясна: я обязана вернуться домой и выйти за него замуж. Я вежливо отказывалась. И расстроилась много меньше, чем могла бы месяц назад.
Изола — Сидни
8 июля 1946 года
Дорогой Сидни!
Вы — идеальный гость. Вы мне очень понравились. Зенобии тоже, иначе она не сидела бы так подолгу у Вас на плече и не ласкалась бы.
Рада, что и Вы любите посидеть вечером за беседой. Я тоже больше всего люблю вечера. Сейчас иду в особняк за книгой, о которой Вы рассказывали. И почему ни Джулиет, ни Амелия ни разу ничего не говорили о мисс Джейн Остин?
