16 июня 1946 года
М-ль Реми Жиро
Хоспис Лафорет
Лувье
Франция
Дорогая мадемуазель Жиро!
Спасибо, что написали нам — так великодушно с Вашей стороны. Представляю, насколько это тяжело — вспоминать пережитый кошмар и смерть Элизабет. Мы молились о ее возвращении, но правда все же лучше неизвестности. Мы очень рады узнать о Вашей дружбе с Элизабет и о том, каким утешением вы служили друг другу.
Нельзя ли мне и Доуси Адамсу приехать навестить Вас? Нам бы очень хотелось, но мы боимся Вас потревожить. Мечтаем познакомиться с Вами — и у нас есть к Вам предложение. Однако еще раз подчеркиваю, если наш визит в тягость, мы не станем Вас беспокоить.
Благослови Вас Бог за храбрость и доброту.
Искренне Ваша Амелия Моджери
Джулиет — Сидни
16 июня 1946 г
Дорогой Сидни!
Каким утешением было услышать от тебя: «Черт, черт их всех раздери на кусочки!» По-честному, что еще скажешь? Смерть Элизабет — ужасная подлость, и все тут.
Наверное, странно оплакивать незнакомого человека. Но я оплакиваю. Присутствие Элизабет ощущалось здесь постоянно. Она везде, не только в коттедже, но и в библиотеке Амелии, куда натаскала книг, и в кухне Изолы, где помогала готовить отвары. Все даже сейчас говорят об Элизабет в настоящем времени, и я убедила себя, что она вернется. Мне так хотелось с ней познакомиться.
Впрочем, другим хуже. Вчера встретила Эбена — совсем постарел. Хорошо, что с ним Илай. Изола исчезла. Амелия говорит, это ее способ лечить душевные раны.
Доуси и Амелия решили поехать в Лувье и попробовать уговорить м-ль Жиро погостить на Гернси. В ее письме есть душераздирающий момент: Элизабет в лагере помогала ей заснуть, рассказывая, как они вместе будут жить на Гернси. По словам м-ль Жиро, это было как мечты о рае. Бедная девочка заслужила рай; ад она уже прошла.
Когда они уедут, Кит останется на моем попечении. Мне так грустно за нее: никогда не узнает матери, только по рассказам. Кроме того, ее будущее туманно, по закону она теперь сирота. Мистер Дилвин успокаивает: для принятия решения полно времени. «Давайте пока не будем ни о чем беспокоиться». Ты когда-нибудь слышал такое от банкиров и попечителей? Благослови его небеса.
Со всей любовью, Джулиет
Джулиет — Марку
17 июня 1946 года
Дорогой Марк!
Мне жаль, что наш вчерашний разговор так плохо закончился. Трудно передать оттенки смысла, когда громко вопишь в трубку. Но я действительно не хочу, чтобы ты приезжал в эти выходные, — что никак не связано с тобой. Моих друзей постиг тяжелейший удар. Элизабет была центром их жизни; известие о ее гибели потрясло нас всех. Странно — я представляю, как ты читаешь эту фразу, и вижу на твоем лице недоумение: какое отношение смерть незнакомой женщины имеет ко мне и твоим планам на выходные? Однако имеет. Я словно потеряла очень дорогого и близкого человека. Я в трауре.
Теперь тебе немножко яснее?
Твоя Джулиет
Доуси — Джулиет
21 июня 1946 года
Мисс Джулиет Эштон
Грандмэнор, коттедж Ля Буви
Сент-Мартинс, Гернси
Дорогая Джулиет!
Мы в Лувье, но к Реми пока не ходили. Путешествие очень утомило Амелию, перед посещением хосписа она хочет как следует выспаться.
Ехать по Нормандии было страшно. Вдоль городских дорог сплошь руины, груды камня, искореженного металла — следы бомбежек. Тут и там, на большом расстоянии друг от друга, уцелевшие дома, похожие на почерневшие, полусгнившие зубы. Во многих местах нет фасадов и видны цветочки на обоях, кровати, кое-как стоящие на покосившемся полу. Я теперь понимаю, до чего повезло Гернси.
На улицах проложили поверх руин дороги из плотной металлической сетки. Люди разбирают завалы и увозят камни, кирпичи на тачках и тележках. За пределами городов поля и рощи изрыты воронками взрывов.
Смотреть на деревья невозможно, разрывается сердце. Ни одного высокого тополя, вяза, каштана — лишь обугленные пни, не дающие тени.
М-р Пьяже, хозяин местной гостиницы, рассказал, что немецкие инженеры приказали солдатам рубить деревья — целыми лесами и рощами. Они обрубали ветви, обмазывали стволы креозотом и вставляли в специально вырытые на полях ямы. Такие «посадки» назывались «спаржей Роммеля» и должны были помешать приземлению самолетов союзников и высадке парашютистов.
Амелия сразу после ужина пошла спать, а я гулял по Лувье. Городок, точнее, то, что от него осталось, очень милый, но многое пострадало от бомбёжек, а еще немцы устроили пожар при отступлении. Трудно представить, что тут опять можно будет жить.
Я вернулся и сидел на террасе до полной темноты, думал о завтрашнем дне.
Обними от меня Кит.
Твой Доуси
Амелия — Джулиет
23 июня 1946 года
Дорогая Джулиет!
Вчера побывали у Реми. Я непонятно почему очень нервничала. А вот Доуси — нет. Он невозмутимо расставил садовые стулья, усадил нас деревом в тени и попросил медсестру принести нам чаю.
Я очень хотела, чтобы мы понравились Реми, чтобы она почувствовала себя с нами спока Хотелось расспросить ее про Элизабет, но из-за предостережений сестры Тувье относительно хрупкого здоровья было страшно. Реми очень маленькая и невероятно худая. Темные кудри коротко острижены, глаза огромные, испуганные. Видно, что в лучшие времена была красавица, но сейчас — прозрачная. У нее сильно дрожат руки, и она старается держать их на коленях. Она встретила нас приветливо, но очень сдержанно и оживилась, лишь спросив про Кит — отправили ее в Лондон к сэру Эмброузу?
Доуси сообщил о смерти сэра Эмброуза и о том, как мы воспитываем Кит. Показал ее фотографию с Вами, которая у него с собой. Ре улыбнулась: «Да, это ребенок Элизабет. Она сильная девочка?» Я так отчетливо вспомнил нашу дорогую Элизабет, что не могла говорить, а Доуси ответил — да, очень сильная, и рассказал о страсти Кит к хорькам. Это тоже вызвало у Реми улыбку.
