сзади…

Батлер прищурился. Он-то по характеру ссадин легко установил, что удары Перкинсону были нанесены спереди. Это нетрудно было понять, даже не будучи специалистом!

Но юноша явно что-то скрывал, не хотел говорить.

Ретт решительно произнес:

– Не хотите вспомнить? Ну и не надо! Зато я помню…

Он немного подождал, наблюдая за выражением лица Перкинсона.

– Что вы помните, мистер Батлер? – обеспокоенно спросил юноша.

– Я помню одного из нападавших! – произнес Ретт.

– Как? – воскликнул Ален. – Но вы же были у себя?

Батлер снова внимательно посмотрел на Алена. Тот начинал волноваться.

– Я был у себя, совершенно верно, однако успел выйти в коридор, когда они спускались от вас, – пояснил Ретт. – И я запомнил одного их них… И я думаю, что без труда смогу опознать его…

– Вот как? – протянул Ален.

– Да! – утвердительно кивнул Ретт. – Вы мне тогда сказали…

Он замолчал и пошел через комнату к выходу.

– Что я вам сказал? – спросил юноша и поплелся за Батлером.

– Прошу вас лечь, молодой человек! – произнес Батлер. Я опасаюсь за ваше здоровье!

– А я прошу вас напомнить мне, что я сказал! – попросил Ален.

– Вы мне тогда сказали, чтобы я не вздумал вызвать полицию, вот я и пришел к выводу, что, вероятно, у вас есть для этого какие-то основания…

Батлер поднял вверх палец.

– Может быть, вы не хотите выдавать полиции своего знакомого, с которым вы, должно быть, поссорились… – закончил он.

Губы юноши подергивались от волнения.

– Но я решил только повременить с вызовом полиции, – уточнил Батлер. – Вы понимаете?

Он подошел к двери и взялся за ее ручку, чтобы вернуться в кабинет, где стоял телефонный аппарат.

Однако больной вдруг накинулся на него с непонятной яростью. Ален Перкинсон буквально повис у Батлера на плечах, тихо рыча.

Ретт осторожно освободился от зажима Алена. Большого труда ему стоило проделать это так, чтобы не повалить раненого на пол.

– Угомонитесь вы, черт побери! – выругался Батлер. – Я же сказал вам, чтобы вы изволили лечь в постель! Подчинитесь, все равно вы не сможете противостоять мне в таком состоянии!

От чрезмерного напряжения разбитая губа Перкинсона снова начала кровоточить, но молодой человек, зажав ее рукой, почти с ненавистью проговорил:

– Не вздумайте никуда звонить, слышите? Ваша инициатива никому не нужна!

Юноша вдруг потерял равновесие и навалился на стол, чтобы не упасть на пол. Он протянул руку, ища, чем бы можно было вытереть кровь, которая сочилась из разбитых губ.

Батлер бросился в комнату за марлевым тампоном.

Когда Ретт принес тампон, молодой человек прижал его к ране и, стараясь, чтобы его голос звучал по возможности беспечно, произнес:

– Очаровательный вечер, мистер Батлер!

Его голос дрожал, не очень-то получалось у побитого Перкинсона изображать беспечного и неунывающего искателя приключений.

– Могу я злоупотребить вашим гостеприимством еще некоторое время? – тем не менее продолжал юноша тем же тоном. – Знаете, вы правы, мне лучше прилечь…

Не отнимая тампона от губ, Ален повалился на постель.

– Вот так бы и давно, сынок, – глухо произнес Ретт Батлер.

– Что вы там сказали? – откликнулся Перкинсон.

– Я немедленно вызову для вас карету скорой помощи! – сказал Ретт.

Ален протестующе замахал руками.

– Не спешите, мистер Батлер, не спешите! – горячо возразил он. – «Скорая помощь» – это та же полиция… Если будет надо, я обращусь к своему врачу.

– А теперь, по-вашему, не надо? – изумленно воскликнул Ретт. – У вас же побито все лицо! Вас здорово ударили по голове, и, если вас подташнивает, у вас, скорее всего, сотрясение мозга!

Ален Перкинсон почесал затылок.