не играла в подвале, да и сама Лэкси, осмелившаяся таки проникнуть в затхлую каморку, с тех пор не могла уже воспринимать это место с прежней непосредственностью.

Старая рухлядь ничуть не изменилась с тех давних времен. На мгновение Лэкси позволила себе окунуться в детские воспоминания. Вон та кушетка была кораблем эльфов… а этот высокий комод — колдовским замком… Лэкси без колебаний отогнала от себя нахлынувшие воспоминания, ослаблявшие ее решимость.

Старый сундук для постельного белья перегораживал вход в маленький винный погреб. Набитый Бог знает чем, он был слишком тяжел для худеньких рук девушки. Осмотрев сундук со всех сторон, Лэкси обнаружила, что под его колесики были подложены деревянные бруски. Стоило убрать их, и сундук мягко откатился в сторону.

Перед ней была дверь.

Ключ свободно вошел в скважину. Лэкси быстро повернула его — дверь открылась с бесшумной легкостью, показавшейся ей гораздо более зловещей, чем пронзительный скрип. Свет из подвала потек в винный погреб подобно воде, медленно наполняя его так, что девушка не испытала внезапного потрясения — ужас нарастал по мере прибывания света. И ужас этот становился еще сильнее оттого, что все ее существо противилось увиденному, Лэкси силилась убедить себя, что все это существует лишь в ее воспаленном воображении.

Полки, предназначавшиеся для хранения бутылок, были сдвинуты вместе, образовав некое подобие носилок. «Носилки смерти», как говорит Ломас на сцене, — промелькнуло у нее в голове, и это была еще одна безотчетная попытка отдалить ужас. На составленных полках лежало тело, повернутое таким образом, что несуществующие глаза, казалось, следили за ней из пустых глазниц.

Ужас толкал Лэкси назад, прочь от этого места, но тот же ужас неодолимо притягивал ее к телу. Впервые за свою короткую жизнь девушка колебалась, не зная, какой из этих импульсов окажется сильнее. Неожиданно оба импульса затихли и так же неожиданно вспыхнули снова, когда на лестнице раздались осторожные шаги — кто-то спускался в подвал…

Секретарша в приемной «Челленджера» настояла на том, чтобы Паско показал ей свое служебное удостоверение.

Проверив его, она сказала:

— У вас, полицейских, сегодня большой спрос на него. Подождите, я напишу вам адрес.

— Спрос? Кто-то еще им интересовался?

— До вас сюда уже приходил полицейский.

— Что вы говорите! Кто бы это мог быть?

Секретарша засмеялась.

— Он был не красавец, уверяю вас! Я с трудом поверила, когда он заявил, что из полиции. Пришлось проверить документы, а чтобы быть последовательной, я решила взглянуть и на ваше удостоверение тоже. Это был сержант Филд или что-то в этом роде.

Отбросив на время размышления о том, почему красота должна быть непременным атрибутом служащих полиции, Паско взял адрес и поспешил к выходу. «Что, черт возьми, понадобилось здесь Уилду?» — снова и снова недоумевал он. Единственный ответ, который приходил на ум, не мог его удовлетворить, и Паско в этот вечер накануне уик-энда так гнал машину по запруженным транспортом улицам Лидса, что то и дело рисковал нажить себе врагов. Дважды он плутал в лабиринте пригородных переулков, прежде чем вырулил перед высоким, наподобие башни домом, который искал.

У входа висел список жильцов, многие имена были неразборчивы. Паско не стал терять времени даром, дверь была открыта, и он шагнул внутрь, намереваясь навести справки, постучав в первую попавшуюся квартиру. Но это оказалось излишним: с верхнего этажа послышался вдруг сдавленный крик, что-то загрохотало. Он бросился по лестнице. Одна из дверей была приоткрыта. Паско толкнул ее плечом и ворвался в квартиру.

«Боже милосердный!» — не поверил своим глазам полицейский. На полулежал Генри Волланс, махровый халат на нем распахнулся, оголив тело. Между его раздвинутых ног стоял Уилд, и поначалу Паско подумал, что прервал какую-то их гомосексуальную игру. Но, заметив в поднятой руке Уилда блестящий металлический предмет и вытаращенные от ужаса глаза Волланса, он решил, что это уже выходит за рамки милого, незатейливого садо-мазохизма.

— Уилд! Бога ради! — закричал Питер. Сержант с угрожающим рычанием оглянулся, вероятно ожидая увидеть перед собой врага. Рука с зажатым в кулаке лезвием, весьма смахивавшем, как успел разглядеть Паско, на штык, неохотно опустилась.

— Что ты делаешь здесь? — воскликнул Паско.

— Полагаю, то же, что и ты.

Репортер, воспользовавшись неожиданной заминкой, отполз от Уилда и вскарабкался на диван, запахивая на себе халат.

Паско, понизив голос, сказал Уилду: «Кто-то сообщил Дэлзиелу по телефону, что Волланс — член группы „Белый огонь“, и предложил нам осведомиться у него, где он был в среду вечером».

— Он только что собирался сообщить мне об этом! — ответил сержант, поворачиваясь к до смерти напуганному репортеру.

Паско схватил товарища за руку.

— Уилди, брось, к дьяволу, эту штуку. Где ты ее достал?

— Один из военных сувениров нашего друга. Посмотри-ка в том шкафу!

Паско заглянул в шкаф и отвернулся с отвращением. Он отвел сержанта к двери, чтобы газетчик не мог их услышать.

— О'кей, Уилди, допустим, он в восхищении от Гитлера и обожает ку-клукс-клан. Но это еще не означает, что он убийца.

— Все, что он говорил о якобы несостоявшемся свидании с Клиффом, ложь! Я знал, что здесь что-то не так. Почему он сказал, что встреча была назначена в железнодорожном буфете? Кафе на автостанции — вот то место, которое, без сомнения, мальчишка должен был назвать первым. И зачем бы ему откладывать встречу до утра? Что парень собирался делать всю ночь? Вернуться ко мне, где оставил свои вещи? Не думаю. Клифф был в такой ярости, что хотел отомстить мне немедленно.

— Допустим…

— Я говорил с Чарли. Он вспомнил, что Клифф был у него в тот вечер, что ушел из кафе вместе с каким-то молодым блондином. Питер, я сразу подумал о Воллансе. Я не мог понять, что бы это значило, но решил, что небольшая беседа с ним не помешает.

— Хороша беседа!

— Волланс долго юлил. Но я приехал слишком издалека, чтобы вернуться ни с чем, пришлось врезать ему хорошенько, а потом порыться в шкафах. Тут-то мне стало ясно, что я на верном пути.

Волланс поднялся с дивана. Было видно, что он пытается взять себя в руки, хотя перед полицейскими стояла скорее затравленная лиса, чем Редфорд.

— Вы не имеете права! — чеканно заявил репортер. — Я представитель прессы, об этом узнает вся страна, первые полосы газет запестреют вашими именами!

Паско и ухом не повел.

— Что он рассказал тебе, Уилди?

— Пока ничего особенного. Ты вломился как раз в ту минуту, когда беседа принимала интересный оборот.

— Ладно, теперь я займусь этим. Понял? — осведомился Паско.

Понять-то сержант, конечно, понял, но весь его вид говорил о том, что он совершенно не согласен с инспектором.

Питер вздохнул и обратился к репортеру: