Джон взял в руку бокал. — Я буду скучать по палате общин. Быть может, смогу работать закулисно, чтобы помочь Уильяму Питту снова занять свое место.
— Недурная идея! Под руководством Эддингтона парламент просто бездействует.
— Ну, хотя бы одна вещь была сделана нынешней весной — Корнуоллис заключил мирный договор в Амьене с первым консулом Франции.
— Судя по письмам моей жены, половина Лондона устремилась сейчас в Париж — все жаждут встретиться с Наполеоном и семьей Бонапарт. Они, кажется, завели такой двор, как будто действительно являются королевской семьей.
— Либо они не видят смешной стороны этого, либо им это все равно.
— Кому — английским аристократам или семье Бонапарт?
Джон рассмеялся — впервые за долгое время.
— Думаю, и тем и другим.
— Ночная жизнь там просто захватывающая, в Лондоне нет ничего подобного. Бет каждый вечер приглашают на бал или на званый обед. Судя по письмам Бет, Джорджина Гордон уже одержала победу. Сын Наполеона и Жозефины Эжен Богарне безнадежно влюблен в эту молодую красавицу, хотя она ничуть его не поощряет.
Темные брови Джона сдвинулись, и он ощутил знакомый комок в желудке.
— Герцогиня Гордон должна была бы защищать свою дочь от нежелательного внимания мужчин.
— Насколько я знаю Джейн Гордон, она не остановится ни перед чем, лишь бы сделать Эжена мужем Джорджины.
Джон был ошеломлен.
— Вы ведь говорите несерьезно?
— Совершенно серьезно. Герцогиня Гордон — неутомимая сваха. Она сделала это целью своей жизни — выдать всех дочерей за мужчин с высоким положением. Сын Наполеона и Жозефины равен по статусу французскому принцу. Джейн не устоит.
Джон переменил тему, и дальше они говорили о политике, пока не пришло время расходиться по своим комнатам. Но как только он лег в постель, мысли о Джорджине наполнили его воображение.
— Она нужна мне самому, — сказал Джон и понял, что впервые произнес это вслух.
Это признание усилило чувство вины, которое он испытывал, оттого что желал женщину, избранную братом. Он в отчаянии ударил кулаком по подушке и поклялся, что покончит с этой одержимостью.
На другое утро за завтраком Джон понял, что его одержимость только усилилась.
— Генри, я рискую вас шокировать, но могу ли я коснуться очень личного предмета?
— Меня не так-то легко шокировать.
— Когда муж развелся с Бет, как вы с ней пережили скандал?
— Ей не давали покоя чувство вины и стыд, а я не смог предотвратить сплетни. Но, как ни странно, едва мы обвенчались и она стала леди Холланд, в обществе нас снова стали принимать, будто ничего не случилось. Вы, разумеется, знаете, что нет ничего более лицемерного, чем английская аристократия? А почему вы спросили о разводе Бет?
Джон посмотрел на Генри, их взгляды встретились.
— Существует некая леди, которая меня интересует. Она оказалась замешанной в скандале, и я очень тревожусь за нее. Поскольку я сейчас в двойном трауре, боюсь, что мое внимание сочтут непристойным, и оно только подольет масла в огонь. А я не хочу причинить ей еще больше неприятностей.
Договорив, Джон отвел глаза.
«Господи, да он влюблен в Джорджину Гордон!» И Генри сказал, тщательно выбирая слова:
— Конечно, языки будут болтать. Но если вы сделаете эту леди герцогиней Бедфорд, свет станет лебезить перед ней.
— Тогда, пожалуй, мне следует поехать в Париж…
* * *
— Добро пожаловать в Париж, ваша светлость. — Лорд Чарлз Уитворт, английский посол, сердечно пожал руку Джону Расселлу. — Я велел приготовить для вас апартаменты здесь, в посольстве.
— Весьма признателен вам, Чарлз, за любезное гостеприимство.
— Я понимаю, что приглашаю вас не заранее, как полагается, но если герцог Бедфорд будет сопровождать меня на прием, который устраивает Наполеон во дворце Тюильри сегодня вечером, это очень усилит мое влияние.
— Сочту за честь.
Приглашение в Тюильри в его первый же вечер в Париже весьма совпадало с планами Джона.
Прибыв в Тюильри, Джон и посол со своими спутниками поднялись по лестнице, охраняемой двойными рядами французских гренадеров. Потом они прошли через три прихожие, где музыканты в форме играли военную музыку. В золотом салоне его представили Жозефине. Джону показалось забавным, что она окинула откровенно оценивающим спокойным взглядом его высокую фигуру, и ее чувственная улыбка сказала ему, что увиденное ей понравилось.
Гости направились в огромный зал, где им предстояло обедать и где вдоль стен выстроились лакеи в ливреях.
Вскоре в зал вплыла герцогиня Гордон, ничуть не обеспокоенная тем, что они с дочерью приехали с опозданием.
Глаза Джона были прикованы к Джорджине. На ней было серое шелковое платье со скромным вырезом. Она ни на кого не смотрела, ее густые ресницы лежали темными полукружиями на бледных щеках. Джона охватила жалость к ней, и он мысленно выругал Джейн Гордон за ее наглость.
Он не стал к ним подходить и просто смотрел на Джорджину издали.
Почувствовав его присутствие, Джорджина подняла ресницы и с изумлением устремила на него взгляд.
— Джон! — Она как завороженная направилась к нему. — Вы приехали в Париж?
Глаза ее были полны изумления, бледные щеки окрасились легким румянцем.
Леди Холланд обернулась и увидела его.
— Джон, дорогой! — радостно воскликнула она. — Как я рада вас видеть. Перемена обстановки пойдет вам на пользу. Где вы остановились?
— Английский посол был так любезен, что устроил меня в посольстве. — Он бросил взгляд на Джорджину. — Я приехал ненадолго.
— Как чудесно! Мои апартаменты поблизости, на Елисейских Полях. На самом деле мы все живем там. Дом номер пятнадцать. Обещаете побывать у нас завтра?
Джон сказал, понизив голос:
— Могу я попросить вас об одной любезности, как близкого друга?
— Ну конечно.
— Я приду в четыре, если вы обещаете пригласить леди Джорджину.
Бет широко раскрыла глаза:
— Я все устрою…
* * *
— Добрый вечер, леди. Вы очень добры, что пригласили меня, Бет.
Войдя, Джон с радостью заметил, что Джорджина сидит в гостиной леди Холланд. Он вовсе не был уверен, что она придет.
— Надеюсь, вы оставили моего мужа в полном здравии?
— В совершенном, хотя мне известно, что он по вас скучает. Он рад, что вы хорошо проводите время, и набирается мужества, ожидая ваших счетов за туалеты.
Бет рассмеялась:
— Что привело вас в Париж, ваша светлость?
