костюм сможет обмануть Генри, значит, он сможет обмануть кого угодно. Она вынула из колчана стрелу и ткнула в его нагрудную пластину.

— Это мое смегтоносное огужие… Не хотите ли показать мне ваше, догогой? — спросила она, нарочно картавя.

Генри весело рассмеялся.

— Подозреваю, что моя жена подговорила кого-то из своих подруг испытать меня, чтобы увидеть, попадусь ли я на приманку.

— Вы слишком проницательны, милорд. Я говорила Бет, что не смогу заставить вас сделать что-то непристойное. Неприличное — возможно, но непристойное — ни в коем случае.

Тут она испугалась, что он узнает ее в результате этого обмена взаимными насмешками, поэтому взяла у него бокал и начала пить его виски. Это должно было сбить его с толку, ведь он знал, что леди Джорджина предпочитает шампанское.

Она поискала глазами Казанову и увидела, что он занят разговором с огненно-рыжей Марией, королевой Шотландии. «Провалиться бы вам куда-нибудь, маменька, ведь вы скажете Бедфорду, что я Диана, богиня-охотница». Джорджина видела, как он окинул взглядом зал, и когда его взгляд остановился на ней, почувствовала себя бабочкой, приколотой к стене.

Френсис направился прямиком к ней, и она залпом выпила виски и сунула куда-то бокал. Внезапно у нее закружилась голова.

Френсис завладел ее рукой.

— Вы любите злые шутки, Джорджина. Вы сознательно тешитесь за мой счет.

— Как я рада, что вы укротили ваш язык, ваша светлость. В последний раз вы назвали меня недотыкой.

Едва это слово сорвалось с ее губ, она поняла, что произносить его не следовало. Да ведь это все равно что подливать масло в огонь!

Он обвил рукой ее талию и привлек к себе. Джорджина попыталась отодвинуть его от себя стрелой.

— Отойдите, иначе ваше сердце будет пронзено.

— Вы уже сделали это, что вам хорошо известно. Я думаю, что процесс завоевания вызывает у вас наслаждение, как и у меня. Нам с вами давно пора получше узнать друг друга. Почему бы нам не подняться ко мне в комнату?

— Будет ли Казанова подходящим учителем для дебютантки?

— Самым подходящим из всех возможных. Я дам вам уроки верховой езды.

— Танцы склоняют к любви, вы не думаете? Если вы будете танцевать со мной, быть может, потом я милостиво посмотрю на ваше предложение.

Слава небесам, был объявлен контрданс, в котором все меняются партнерами.

Джорджина споткнулась и поняла, что выпила слишком много. Обретя равновесие, она посоветовала себе быть осторожней. Беда только, что ее охватило чувство полной беспечности.

Мушкетер окинул взглядом зал и увидел, что Казанова танцует с какой-то богиней, обнимая ее и что- то нашептывая на ухо. Он сразу же предположил, что только Джорджина способна на подобную дерзость — надеть такой вызывающий костюм. Френсис назначает ей свидание. Уступит ли она ему?

Джон поклонился даме, одетой в старинное платье с панье,[7] и пригласил на танец. «Пройдет немного времени — и я окажусь партнером этой богини-охотницы». Он прошел через все чередования, присущие контрдансу, и наконец перед ним оказалась Диана. Он официально поклонился и заметил, что она сделала реверанс несколько неустойчиво. Эта дерзкая девчонка напилась.

Джон заметил, как Джорджина окинула его откровенно оценивающим взглядом и облизнула губы, как будто увидела лакомство. Неужели она так неразборчива? Как далеко может она зайти? — подумал Джон. Что-то призывало его узнать это.

Едва танец закончился, он подошел прямо к Джорджине.

— Мадемуазель, — прошептал он с интересным французским акцентом, — не желаете ли… promenade avec moi?[8]

Она посмотрела на него и вздохнула.

— Ах… прогуляться с вами… Oui.[9]

Джон, точно знавший, где находится его брат, взял Джорджину за руку и повел в противоположном направлении.

— Галереи замка взывают к душе, n'est-ce pas aussi?

Она попыталась перевести эти слова, хотя в голове у нее было смутно. Кажется, это означает «разве не так?».

— Oui, oui, monsieur.

Как завороженная, она позволила ему увести себя из переполненного зала и увлечь наверх, в тускло освещенную галерею. Быстро шевельнулась тень — другая пара — и сразу же исчезла в темноте.

Они остановились. Джон возвышался над Джорджиной, и уединение окутывало их точно плащ.

— Из вас получилась восхитительная Диана.

«Сейчас он меня поцелует. Господи, я знаю, что он меня поцелует!»

Он коснулся кончиками пальцев ее обнаженного плеча, и она вздрогнула от внезапно охватившего ее желания.

— Я видел великолепную картину Батони, изображающую Диану. Ваш костюм не совсем точен — одна прекрасная грудь должна быть обнажена.

И Джон впился губами в ее губы.

Он представлял собой такое откровенное мужское начало, что Джорджина погрузилась в блаженную фантазию, где ее чувствами завладел возлюбленный, о котором она столько мечтала. Этот француз- фехтовальщик был олицетворением силы и властности, и она ослабела и задрожала от желания.

Когда поцелуй стал глубже, его пальцы скользнули на ее плечо к тунике и стянули ее вниз. Обе груди Джорджины обнажились. Джон обхватил одну грудь ладонью и стал тереть пальцем сосок, пока тот не затвердел.

Джорджина отпрянула.

— Я… я прошу прощения, милорд. Мне не следует быть здесь с вами. Я выпила слишком много вина, и это лишило меня разума.

Она натянула тунику на плечи и убежала с галереи.

Джон долго оставался стоять на месте. «Вот ты попробовал соблазнить ее». Интересно, преуспел бы Френсис там, где он потерпел неудачу? «Зачем ты вообще приехал сегодня в Кимболтон?»

Джон решил немедленно вернуться в Уоберн.

Пересекая бальный зал, он услышал, как громкий голос приказал ему:

— Стой!

Королевский драгун, которому не понравилось присутствие на балу мушкетера, внезапно преградил ему путь.

— Ах ты, грязный французский трус! Как ты посмел показаться в английском замке?

Джон и без этой невнятной речи понял, что принц Эдуард пьян. К его огорчению, все перестали разговаривать и танцевать и уставились на них.

Принц Эдуард, немного поколотившись у себя на боку, вынул шпагу.

— En garde![10]

— Хороший фехтовальщик не склонен ссориться, — сказал Джон.

Принц поднял шпагу и сбил с головы Джона шляпу с перьями.

Сообщение о дуэли распространилось как огонь, и гости столпились вокруг новоявленных врагов. Герцог Манчестер своей властью хозяина дома и брат принца попытались воззвать к разуму пьяного задиры.

— Эдуард, это же не настоящий француз. Это просто маскарадный костюм, — объяснял Фредерик. — Уберите шпагу, пока вы сами себя не ранили.

— А кто же он тогда? Именем короля я требую, чтобы вы сняли маску.