видением или занимается тем, что не нравится.
Мелани одарила его доброй улыбкой. Мальчишка смотрел на нее с откровенным благоговением, его рука тянулась к ее руке. Интересно, они давно скрывают свои отношения или все это началось после репетиций?
– Было бы очень интересно еще когда-нибудь поработать
– Превосходно, – подтвердил Мэттью.
– Так вы пойдете на собеседование? – спросила я, не в силах поверить, что она может отказаться от такой работы.
Она пожала плечами:
– Вреда не будет. К тому же они уже знают, что я об этом думаю, так что никто никого не обманывает.
Если это был тактический маневр – а, как это ни цинично, я не могла не подозревать такого, – он был очень удачным. Ничто не могло бы заинтересовать пресыщенный совет театра больше, чем молодой, перспективный режиссер, который говорит, что ему не нужна работа – а вроде бы должен обеими руками за нее хвататься.
– Сэм, carissima[82]! – Салли обнял меня сзади. – Я счастлив. Все получайся хорошо! Ну, теперь ты доволен, что мы встречайся в «Резиновый Сосок» и я заставить тебя работай с нами?
– Это был «Сад пыток», Салли, – поправила я.
– А, точно. Теперь вспомнило. Пойди, я хочешь тебя познакомься один человек.
Салли дернул меня за рукав, и пришлось предоставить Мелани с Мэттью самим себе и пойти за ним. Он протискивался сквозь толпу, радостно приветствуя почти всех, кто попадался на пути. Друг за другом мы поднялись наверх, пытаясь не наступать на дорогую обувь прочих гостей, прошли по коридору, устланному бежевым ковром, через потрясающую спальню с японским экраном на задней стене и кучей лакированных шкафчиков и оказались в великолепной ванной со стенами из черного кафеля и с джакузи.
– Красиво, – сказала я, когда Салли закрыл дверь. – Ты привел меня сюда, чтобы познакомить со своим другом Джакузи?
Салли достал из кармана бумажный пакетик и положил его на мраморную полочку у раковины.
– Мистером Чарльзом Джакузи, – поправилась я. – Здорово придумал, Салли.
Салли сиял:
– У меня есть грамм и для Хьюго. Он просить приноси ему немного. А сейчас давай попробовай вот это.
– Непременно, – кивнула я.
Через десять минут мы вышли из спальни игривые и веселые, как Табита. Мне неудержимо хотелось танцевать, бросаться вещами в стену и кричать: «Ииии!» К счастью, я была достаточно опытной в таких делах и понимала, что на самом деле для равновесия сейчас нужно выпить. Мы постояли немного на лестничной площадке и посмотрели на бурлящую массу внизу, пытаясь сориентироваться.
– Вон того, – заявил Салли, тыкая пальцем в толпу, – я забирай сегодня с собой.
– Кого? – Я прищурилась, пытаясь определить, на кого он показывает.
Чувства были крайне обострены, каждый жест казался невероятно важным.
– Фишер, – самодовольно сказал Салли. – Я уже давно об этом мечтай.
– Фишера? – переспросила я, глядя на объект притязаний Салли. На нем был голубовато-серый костюм и обтягивающая майка в голубую и коричневую полоску. Она позволяла разглядеть его красивые грудные мышцы и плоский живот. Мне нравится современная мужская мода. Чем больше возможностей полюбоваться телом, тем лучше.
– Не знала, что он гей, – сказала я.
– А он знай, – самовлюбленно заявил Салли, – что самый важное.
– А он знает, что пойдет с тобой? – поинтересовалась я.
Салли заулыбался еще прелестнее:
– Скоро узнавай.
Как я понимаю теперь, Салли всегда нравились мужчины в два раза крупнее его. Может, ему нравится чувствовать себя маленьким и мужеподобным.
– Иди с богом, сын, – сказала я и перекрестила его. – Только верни его целым, хорошо? Он нужен для постановки. И не оставляй следов у него на лице.
Салли шлепнул меня по заднице:
– А ты сам? Оставляй следы на лице Хьюго?
– Стараюсь, как могу, – улыбнулась я.
– Хьюго – очень хорошая, – серьезно сказал Салли. – Я давно его узнавай. Ты делать правильный выбор.
Салли умучивал английские слова практически до смерти. Однако он понимал мои чувства, и я не стала делать ему замечания.
– Вообще, это он меня выбрал. Может, именно поэтому…
– Cosa?
Я хмыкнула и замялась:
– Не знаю. Мне гораздо привычнее самой прыгать на людей, чем ждать, когда кто-то прыгнет на меня. Моя наглость мне же во вред. Может, поэтому мне немножко не по себе. Не знаю.
Господи, Сэм, подумала я, ты зря растрачиваешь себя в скульптуре. С твоим даром общения нужно писать романы или заниматься политикой… Салли внимательно смотрел на меня. Его маленькая подвижная физиономия кривилась невероятно выразительными гримасами. Англосаксу никогда бы не удалось сделать такое со своим лицом.
– Тебе он очень нравийся, да?
Я кивнула. Последовала неловкая пауза.
– Ладно, хватит сентиментальничать, – сказала я, пытаясь восстановить эмоциональное равновесие. – Доктор Джонс прописала алкоголь и флирт – в любом порядке. Avanti! [83]
– У тебя чудовишшная акцента, – заявил Салли таким тоном, точно выносил мне страшный приговор.
Когда мы спустились вниз, первыми мне попались на глаза Бен и Хэзел. Как всегда невозмутимая, Хэзел пила вино, прислонившись спиной к колонне; Бен стоял очень близко, чуть ли не прижимаясь к ней. Он быстро и серьезно о чем-то ей рассказывал, наклонясь вперед так, что его очки сползали на кончик носа и ему то и дело приходилось поправлять их пальцем. Я вспомнила слова Хелен о том, что Бен влюблен в Хэзел, и, проходя мимо, подслушала, о чем он говорит:
– …но в то же время она очень
Я еле сдержала улыбку. Бен говорил о «Кукольном доме» с невероятным пафосом. Может, Хелен приняла его интерес к Хэзел в роли Кристины за интерес к самой Хэзел? Хелен повсюду видела только секс и заговоры. Ей следовало бы играть в какой-нибудь запутанной семейной драме Би-би-си-1, где все друг друга водят за нос и волокут в постель кого попало.
Хэзел спокойно кивала – видимо, шла на поводу у Бена, чтобы упростить себе жизнь. Естественно, она сама решит, какой будет Кристина. Действительно ли жизнь у Хэзел так спокойна, как кажется многим? Может, в свободное время она – доминатриса или посещает вечеринки с групповухой в Бромли… Когда я проходила мимо, она сделала глоток вина и вытерла губы. Чисто и аккуратно. Бен же никак не мог остановиться.
