Прежде всего он подумал о том, как к этой перемене отнесется Джемма. Его тревога оказалась напрасной.

— Это же прекрасно, Гарри, саго, — сказала она. — Я обожаю Лондон. Я летала туда “Алиталией”. Мы чудно там заживем.

— Приехали, мистер Партридж.

Партриджу показалось, что он только на минуту закрыл глаза, но они уже успели доехать до Манхэттена и остановились на Сорок восьмой улице у входа в “Интер-континентл”. Он поблагодарил шофера, пожелал ему спокойной ночи и вошел в отель.

Поднимаясь в лифте, он понял, что уже понедельник — начиналась неделя, которая могла стать решающей.

Джессика изо всех сил боролась с оцепенением, она пыталась стряхнуть сонливость и сообразить, что происходит, но ей это плохо удавалось. В минуты прояснения она видела людей и ощущала собственное тело, то есть боль, неудобство, тошноту и сильную жажду. В такие моменты ее охватывала паника, в голове колотилась только одна мысль: “Никки! Где он? Что случилось?” Затем все вдруг куда-то уплывало, заволакивалось туманной дымкой, мозг отказывался подчиняться, и она даже не понимала, кто она. Она словно опускалась в вязкую, темную жидкость.

Однако, периодически погружаясь в забытье и вновь приходя в сознание, она все же фиксировала в памяти обрывочные впечатления. Она чувствовала, что какой-то предмет исчез с ее руки, и в той точке, где он находился, теперь пульсировала боль. В минуты просветления она вспоминала, что кто-то помог ей встать оттуда, где она лежала, потом под руки — она еле волочила ноги — ее привели и посадили сюда, кажется, на что-то гладкое. Она сидела, привалившись спиной к чему-то твердому, но никак не могла понять, к чему именно.

В минуты прояснения ее снова захлестывал панический страх, и тогда она твердила себе: “Не теряй самообладания!” Она знала: это сейчас главное.

Но одно воспоминание было отчетливым: внезапно возникшее перед ней лицо человека. Его образ прочно врезался ей в память. Высокий, лысоватый, держится прямо и уверенно. Именно это впечатление уверенности побудило ее заговорить с ним, попросить о помощи. Она видела, как он вздрогнул при звуке ее голоса, — это тоже задержалось в памяти после того, как человек исчез. Но расслышал ли он ее мольбу? Вернется ли, чтобы помочь?.. О Господи. Кто знает?!

Сейчас.., к ней вновь вернулось сознание. Уже другой человек склонился над ней… Стоп! Она видела его раньше, узнала это мертвенно-бледное лицо… Да! Всего несколько минут назад она отчаянно сопротивлялась, зажав в руке нож, она полоснула его по лицу, увидела, как брызнула кровь… Но почему крови уже нет? Когда он успел наложить повязку?

В сознании Джессики долгий период забытья не зафиксировался…

Этот человек был врагом. Она вспомнила: он что-то сделал с Никки… О, как она его ненавидела!.. Бешеная ярость спровоцировала выброс адреналина — она опять могла двигаться: протянула руку и сорвала пластырь. Ее ногти впились мужчине в щеку, сорвали с раны корочку.

Вскрикнув от неожиданности, Баудельо отскочил от Джессики. Приложил руку к щеке и увидел, что она в крови… Вот сволочная баба! Опять расцарапала ему лицо. Все это время он непроизвольно думал о себе как о враче, а о ней — как о пациентке, но не сейчас! В злобе он сжал кулак и изо всей силы ударил ее.

В следующее мгновение он уже раскаивался: ведь он намеревался выяснить, на какой стадии выхода из забытья находятся похищенные, — до сих пор все шло нормально: пульс и дыхание были удовлетворительными. Женщина, похоже, приходила в сознание быстрее остальных. “Она только что это продемонстрировала”, — подумал он с грустной иронией.

Разумеется, последствия будут для них мучительными, он знал это по опыту анестезиолога. Искаженное ощущение реальности, которое скорее всего повлечет за собой депрессию, онемелость членов, сильные головные боли и наверняка тошноту. В общем, все симптомы тяжелого похмелья. Скоро каждому из них надо будет дать воды, он за этим проследит. Однако еды никакой, по крайней мере до тех пор, пока они не доберутся до следующего пункта назначения. Про себя Баудельо назвал его адовым лагерем.

Рядом с ним возникла Сокорро, и он попросил ее принести воды. Она кивнула и отправилась на поиски. Баудельо знал, что — как это ни странно — питьевая вода в этих почти безлюдных, дождливых джунглях является проблемой. Многочисленные ручьи и реки отравлены серной кислотой, керосином и прочими побочными продуктами, используемыми при переработке листьев кокаинового куста в кокаиновую пасту. Кроме того, можно подхватить малярию или тиф, поэтому даже нищие крестьяне пьют безалкогольные напитки или пиво, а если воду, то кипяченую.

Мигель вошел в хижину в момент, когда Джессика вцепилась в Баудельо, и слышал, о чем Баудельо попросил Сокорро. Он крикнул ей вслед:

— Раздобудь какие-нибудь веревки и свяжи им всем руки за спиной. — Затем, повернувшись к Баудельо, Мигель приказал:

— Готовь заложников к переезду. Сначала поедем на грузовике, потом все пойдут пешком.

Джессика все слышала — она уже только притворялась, что находится без сознания.

Удар Баудельо сослужил ей хорошую службу. Болевой шок вывел ее из состояния полузабытья. Она уже понимала, кто она, и постепенно к ней возвращалась память. Но, повинуясь инстинкту самосохранения, она молчала, Несколько минут назад она испугалась и запаниковала, но сейчас должна постараться рассуждать спокойно. Во-первых, где она? Как сюда попала?

Постепенно приходили ответы… Помять восстанавливала все: супермаркет, сообщение — конечно же, ложное — о том, что Кроуфорд попал в аварию. Автостоянка, где их грубо захватили: ее, Никки и…

Никки. Все ли с ним в порядке? Где он сейчас? Все еще стараясь контролировать свои мысли, она вспомнила, что в какой-то момент увидела Никки привязанным к кровати… Энгуса тоже. Бедный Энгус. Она еще сцепилась тогда с этим типом и порезала ему лицо… Она по-прежнему там же? Вряд ли. Важнее знать, с ней ли Никки. Чуть приоткрыв глаза и не поднимая головы, она ухитрилась осмотреться по сторонам.

Слава Богу, Никки рядом. Он зевал и то открывал, то закрывал глаза.

А Энгус? Энгус сидел за Никки с закрытыми глазами, ко видно было, что он дышит.

Спрашивается, зачем их всех захватили? Она решила, что с ответом на этот вопрос надо повременить.

Вопрос более существенный: где они находятся? Оглядевшись по сторонам, Джессика увидела, что они в небольшой полутемной комнате без окон — освещением служила керосиновая лампа. Почему здесь нет электричества? Похоже, они сидели на земляном полу; она почувствовала, что по ней ползают насекомые, но постаралась об этом не думать. Было невыносимо душно и сыро: странно, ведь сентябрь в этом году выдался на редкость прохладный, и перемены погоды не обещали.

Однако.., раз это было другое место — не то, где Никки и Энгус лежали привязанные к кроватям, — то как они сюда попали? Не накачали ли ее наркотиками? Тут она вспомнила кое-что еще: марлевая подушечка, прижатая к лицу после того, как их втолкнули в пикап на стоянке супермаркета.

Что происходило потом, она не помнила, значит, все-таки накачали наркотиками, вероятно, Никки и Энгуса тоже. Сколько времени она находилась в забытьи? Ее размышления прервали голоса…

— Эта дрянь притворяется, — сказал Мигель.

— Знаю, — откликнулся Баудельо. — Она пришла в сознание и думает, она самая хитрая. Она слышала все, о чем мы говорили.

Мигель сильно пнул Джессику в ребра.

— Вставай, сука! Надо идти в другое место. Джессика скорчилась от боли и, поскольку продолжать притворяться уже не имело смысла, подняла голову и открыла глаза. Она узнала обоих мужчин, смотревших на нее сверху вниз: один с раной на щеке, другого она успела заметить в пикапе. Во рту у нее пересохло, голос сел, но ей все же удалось выговорить:

— Вы пожалеете об этом. Вас поймают. И накажут.

— Молчать! — Мигель еще раз пнул ее, уже в живот. — Запомни: открывать рот, только когда тебя спрашивают.

Она услышала, как рядом зашевелился Никки, потом спросил:

— Что случилось? Где мы? — В голосе его звучала та же паника, какую испытала она сама. Ему тихо