дородная”.

Держалась она дружелюбно и в то же время холодно.

— Можете называть меня по имени, — сказала она Чиппингему, хотя прозвучало это как приказ. И, не теряя времени, перешла к делу:

— Речь идет о ситуации, в которую попал Тео Эллиот.

Теодор Эллиот был председателем правления “Глобаник индастриз”.

— Сообщение об этом уже появилось, — сказал Чиппингем. — Сегодня утром сообщила Ай-эр-эс из Вашингтона. Утверждают, что наш король королей недоплатил четыре миллиона долларов налогов.

Чиппингем совершенно случайно видел сообщение об этом агентства АЛ. Дело в том, что Эллиот вложил капитал в предприятие, которое, казалось, избавляло его от налогообложения, а сейчас это трактовалось как способ незаконно уйти от налогов.

Человека, создавшего предприятие, привлекли к уголовной ответственности. Эллиоту же такое обвинение предъявлено не было, но ему предстояло заплатить налог плюс крупный штраф.

— Тео звонил мне, — сказала Марго, — по его заверениям, он понятия не имел, что это дело незаконное.

— Я полагаю, найдутся люди, которые этому поверят, — сказал Чиппингем, имея в виду армию юристов, бухгалтеров и консультантов по налогообложению, которую будет иметь в своем распоряжении председатель правления “Глобаник”.

— Не стоило бы по этому поводу зубоскалить, — ледяным тоном сказала Марго. — Я послала за вами, так как хочу, чтобы в наших “Новостях” не было ничего про Тео и про налоги, и я бы хотела, чтобы вы попросили и другие станции не сообщать об этом.

Чиппингем был потрясен, он с трудом верил услышанному.

— Марго, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, — если я обращусь к другим станциям с подобной просьбой, они не только отклонят ее, но еще и сообщат в эфир о том, что Си-би-эй пытается замолчать мошенничество. И, честно говоря, если бы кто-то обратился к нам с подобней просьбой, мы на Си-би-эй поступили бы точно так же.

Произнося это, Чиппингем уже понимал, что новая глава телестанции продемонстрировала не только полнейшее неведение того, как работает станция, но и отсутствие всякого представления об этике сбора информации. Но всем же известно, поспешил он себе напомнить, что Марго посажена здесь не благодаря своему знанию дела, а благодаря финансовому чутью и способности выжимать выгоду.

— Хорошо, — нехотя согласилась она, — я, видимо, должна смириться с тем, что вы сказали про другие станции. Но я не желаю, чтобы это появилось в наших “Новостях”.

Чиппингем вздохнул про себя: он понял, что отныне ему будет гораздо труднее выполнять свои обязанности руководителя Отдела новостей.

— Прошу поверить мне, Марго: уверяю вас, что сегодня вечером все телестанции используют эту информацию насчет мистера Эллиота и его попытки увильнуть от налогов. И если мы не дадим этой информации, то лишь привлечем больше внимания к делу. Потому что все будут следить, насколько мы честны и беспристрастны, особенно после заявления “Глобаник” о том, что свобода деятельности нашего Отдела новостей никак не будет ущемлена.

Сильное лицо Марго было мрачно, она сидела, сжав губы; молчание ее говорило о том, что доводы Чиппингема дошли до нее.

— Вы дадите информацию очень коротко? — наконец спросила она.

— Так автоматически выйдет. Эта история не заслуживает длинного сообщения.

— И я не желаю, чтоб какой-нибудь ушлый репортер намекал на то, что Тео-де знал о противозаконности своего шага, раз сам Тео говорит, что не знал.

— Единственное, что я могу вам обещать, — сказал Чиппингем, — это что наша информация будет честной. Я сам за этим прослежу.

Марго пропустила его слова мимо ушей и взяла со стола лист бумаги.

— Вы приехали сюда на лимузине с шофером.

Чиппингем вздрогнул от неожиданности.

— Да. — Машина с шофером была одной из приятных сторон его работы, но то, что за ним следят, — а дело обстояло именно так, — было чем-то новым и малоприятным.

— В будущем пользуйтесь такси. Я, например, езжу на такси. Значит, и вы тоже можете. И еще одно. — Она в упор смотрела на него, сверля своим стальным взглядом. — Бюджет Отдела новостей должен быть немедленно сокращен на двадцать процентов. Завтра вы получите от меня соответствующий документ — и “немедленно” означает именно немедленно. Через неделю представите мне отчет о том, за счет чего была наведена экономия.

Чиппингем был настолько ошарашен, что лишь официально откланялся и ушел.

Сюжет о Теодоре Эллиоте и возникшей у него проблеме с налогами появился в “Вечерних новостях на всю страну” Си-би-эй, и заявление председателя правления “Глобаник” о том, что он не повинен в укрывательстве от налогов, было передано без комментариев. Неделю спустя один из выпускающих за “подковой” сказал, что “будь на месте Эллиота политический деятель, чтобы весьма скептически отозвались о его заявлении, а потом, как с луковицы, содрали бы с него один слой кожи за другим. Мы лее оставили эту новость без продолжения”.

На самом-то деле вопрос о продолжении рассматривался: нагого материала было предостаточно. Но во время дискуссии за — “скорой”, в которой участвовал и шеф Отдела новостей, было решено, что на этот день есть более важные новости, и потому об Эллиоте ничего больше сказано не было. Это был ловкий ход: немногие признались даже себе, что совершено предательство по отношению к своей профессии А вот проблема сокращения бюджета была посерьезнее. Тут всем станциям приходилось считаться с наличием конкурентов, и все это знали, включая Лэсли Чиппингема. Отделы новостей были особенно раздуты, в них было слишком много сотрудников, и их не мешало подсократить.

В Отделе новостей Си-би-эй процесс этот прошел болезненно, так как работу потеряли свыше двухсот человек.

Увольнения сопровождались возмущением тех, кто потерял свое место, и их друзей. Пресса получила возможность разгуляться: газеты полны были очерков о человеческих судьбах, написанных с явным сочувствием к жертвам борьбы за экономию, — хотя в газетах очень часто проводились такие же мероприятия.

Группа сотрудников Отдела новостей Си-би-эй — у всех у них были долгосрочные контракты — отправила в “Нью-Йорк тайме” письмо с протестом. Среди подписавших были Кроуфорд Слоун, четыре главных корреспондента и несколько выпускающих. В письме выражалось возмущение тем, что среди выброшенных на улицу оказалось несколько корреспондентов-ветеранов, прослуживших в Отделе новостей Си-би-эй большую часть жизни. В нем также указывалось, что Си-би-эй вообще не испытывает финансовых трудностей, телестанция имеет даже более высокую прибыль, чем крупные индустриальные компании. Письмо было опубликовано — оно обсуждалось и цитировалось по всей стране.

Это письмо и то, какое оно привлекло внимание, взбесило Марго Ллойд-Мэйсон. Она снова вызвала к себе Лэсли Чиппингема.

Держа перед собой развернутую “Тайме”, она рявкнула:

— Эти зажравшиеся самовлюбленные наглецы входят ведь в руководство компании. Они должны поддерживать решения руководства, а не подрывать нас криками на весь мир.

— Я не думаю, чтобы они считали, что входят в руководство компании, — заметил шеф Отдела новостей. — Они прежде всего люди, занятые сбором информации, и они переживают за своих коллег. И должен сказать вам, Марго, что я тоже.

Глава телестанции гневно посмотрела на него:

— У меня и без вас хватает проблем, так что выбросьте эту ерунду из головы. Проследите за тем, чтобы прижать к ногтю тех, кто подписал это письмо, и доведите до их сведения, что я больше не потерплю нелояльного отношения к компании. Можете также сообщить им, что их двурушничество всплывет в памяти при продлении контракта. Кстати, некоторым из наших сотрудников мы платим безумно большие деньги — особенно этому наглецу Кроуфорду Слоуну.

Пересказывая потом слова Марго, Лэсли облек их в более мягкую форму, понимая, что не следует