— По таким приметам найти её будет нетрудно. Я скоро вернусь.
— Вы
Когда женщина ушла, Ада Квонсетт выждала минуты две-три. Будем надеяться, с искренним сочувствием подумала она, что эта бедняжка не потратит слишком много времени на розыски воображаемой дамы в светло-сиреневом пальто, с французским пуделем на поводке.
Удовлетворённо улыбаясь, маленькая старушка из Сан-Диего вышла из дамской комнаты и проворно зашагала прочь. Никто не задержал её, и она тут же растворилась в шумной беспокойной толпе пассажиров, заполнявшей аэровокзал.
Теперь нужно было найти Синий вестибюль «Д» и выход сорок семь.
Объявление о посадке в самолёт, вылетающий рейсом два, прозвучало для Тани Ливингстон, как для игрока в гандбол — сообщение о смене ворот. Уже четыре самолёта «Транс-Америки» готовились подняться в воздух, и ей надлежало следить за тем, чтобы при посадке на все рейсы соблюдался порядок. Мало того: у неё только что произошло довольно неприятное столкновение с одним пассажиром, прилетевшим из Канзас-Сити.
Весьма агрессивно настроенный пассажир возбуждённо сыпал словами и утверждал, что кожаный чемодан его жены, который появился на круглом конвейере для ручного багажа с большой дырой на боку, был повреждён в результате небрежности обслуживающего персонала. Таня не верила ни единому его слову — дыра по всем признакам явно была старой, но она предложила удовлетворить претензии пассажира тут же на месте, уплатив ему наличными, как делали представители всех авиакомпаний, в том числе и «Транс-Америки». Трудности возникли из-за невозможности договориться о приемлемой для обеих сторон сумме. Таня считала возможным уплатить тридцать пять долларов, что, по её мнению, превышало истинную стоимость чемодана; пассажир настаивал на выплате ему сорока пяти долларов. В конце концов сговорились на сорока, поскольку жалобщик не подозревал, что агентам по обслуживанию пассажиров даётся право при особенной назойливости пассажиров удовлетворять их претензии в размерах шестидесяти долларов. Даже в тех случаях, когда можно было заподозрить мошенничество, авиакомпании считали, что быстрая расплата на месте обходится дешевле, чем отнимающие много времени пререкания. По правилам, агенты-контролёры должны были брать на заметку повреждённый багаж при регистрации, на деле же это выполнялось редко. В результате некоторые пассажиры, искушённые в этих вопросах, пользовались своей осведомлённостью, чтобы заменить изношенный чемодан на новый.
Таня всегда с неохотой выплачивала деньги — пусть не свои, а авиакомпании, — в тех случаях, когда предполагала жульничество.
Разделавшись со скандалистом, надо было уже срочно заниматься пассажирами рейса два, которые всё ещё продолжали подъезжать к аэровокзалу. По счастью, пассажирский автобус успел прибыть из города за несколько минут до окончания посадки, и пассажиров направили в вестибюль «Д» к выходу сорок семь. Через две-три минуты Таня сама должна была пойти туда же на случай, если в последнюю минуту появится какой-нибудь запоздавший пассажир и возникнут затруднения с посадкой его в самолёт.
Д. О. Герреро всё еще продолжал стоять в очереди за страховым полисом, а по радио уже объявили посадку на рейс два.
Торопливый, запоздавший пассажир, бросившийся в глаза капитану Вернону Димиресту, был не кто иной, как Герреро с маленьким, плоским, похожим на портфель чемоданчиком, в котором он нёс бомбу.
Соскочив с автобуса, Герреро бросился прямо к стойке страховой компании и оказался в очереди пятым. Две девушки обслуживали пассажиров с такой медлительностью, что от этого можно было рехнуться. Одна девушка — пышногрудая блондинка в блузке с очень глубоким вырезом — уже бог знает сколько времени вела переговоры со своей клиенткой, пожилой дамой. Девушка, как видно, уговаривала клиентку застраховаться на более крупную сумму; клиентка колебалась. Судя по всему, очередь Герреро подойдёт минут через двадцать, не раньше, а к тому времени посадка на рейс два может уже закончиться. Но Герреро понимал одно: он
В объявлении о посадке говорилось, что она будет производиться через выход сорок семь. Герреро уже сейчас следовало бы находиться там. Он почувствовал, что его начинает трясти озноб, а рука, сжимавшая чемоданчик, стала липкой от пота. В двадцатый раз он поглядел на часы в вестибюле. Прошло уже шесть минут с тех пор, как по радио объявили посадку на рейс два. Ещё немного, и прозвучит последнее предупреждение… дверь самолёта захлопнется… Необходимо было что-то предпринять — и срочно.
Герреро бесцеремонно протиснулся вперёд. Он уже не думал о том, что его невежливое поведение может привлечь к себе внимание: ему было не до того. Один из стоявших в очереди запротестовал:
— Эй, дружище, мы ведь тоже спешим. Разве вы не видите — здесь очередь.
Но Герреро, пропустив эти слова мимо ушей, обратился к пышногрудой блондинке:
— Будьте добры… На мой самолёт уже объявлена посадка. На тот, что отлетает в Рим. Мне нужна страховка. Я не могу ждать.
Протестовавший пассажир из очереди вмешался:
— Так лети не страхуясь. В следующий раз будешь приезжать загодя.
У Герреро чуть не сорвалось с языка:
— Прошу вас!
Он ждал резкого отпора, но, к его удивлению, блондинка сочувственно улыбнулась.
— Вы летите в Рим?
— Да-да. Посадка уже объявлена.
— Я знаю. — Она снова улыбнулась. — Самолёт «Транс-Америки» рейс два «Золотой Аргос».
Невзирая на владевшее Герреро беспокойство, от его внимания не укрылось, что девушка говорила с венгерским акцентом и в голосе её звучали волнующие нотки.
Он постарался взять себя в руки и сказал спокойно:
— Да, именно на этот самолёт.
Девушка обратилась к стоявшим в очереди — теперь её улыбка уже предназначалась им:
— У этого пассажира в самом деле очень мало времени. Я думаю, вы не станете возражать, если я сначала обслужу его.
Всё в этот вечер складывалось так неудачно, что Герреро едва поверил своим ушам: неужели на этот раз ему повезло? Один из стоявших в очереди негромко буркнул что-то, но протестовавший ранее пассажир промолчал.
Девушка достала чистый бланк и улыбнулась клиентке, с которой только что вела разговор:
— Это займёт всего минуту.
Теперь Герреро увидел, что её улыбка снова предназначена ему, и вдруг почувствовал магическую силу этой улыбки и понял, почему никто из стоявших в очереди не стал особенно протестовать. Когда девушка, улыбаясь, посмотрела ему в глаза, Герреро, вообще не слишком падкий до женщин, почувствовал, что обезоружен, что тает, как воск. К тому же у неё был такой пышный бюст, какого он, кажется, отродясь не видел.
— Меня зовут Банни, — сказала девушка с иностранным акцентом. — А вас? — Она уже взяла шариковую ручку, приготовившись писать.
Банни зарекомендовала себя в аэропорту как чрезвычайно ловкий страховой агент.
Она обожала всевозможные конкурсы, особенно те, в которых победа приносила материально ощутимые результаты. Именно поэтому работа страхового агента нравилась ей, ведь страховая компания время от времени устраивала для своих сотрудников конкурсы с выдачей премий. Один из таких конкурсов был уже объявлен и заканчивался сегодня вечером.
Памятуя об этом конкурсе, Банни и отнеслась столь отзывчиво к Герреро, когда он объявил, что летит в Рим. Объяснялось это тем, что Банни не хватало сорока очков, чтобы получить на конкурсе вожделенную премию — электрическую зубную щётку. Она уже пришла было в отчаяние — казалось, до конца смены ей не удастся набрать недостающую сумму очков: все выписанные сегодня страховые полисы были на внутриконтинентальные рейсы, которые не приносили много очков и, следовательно, давали маленькие
