жители всех островов Южных морей, так и жители Перу.
Мы сидели на палубе под звездным небом и пересказывали друг другу своеобразную историю острова Пасхи, хотя плот уносило прямо в самый центр островов Полинезии и вместо загадочного острова мы могли увидеть лишь его название на географической карте.
Остров Пасхи появился на географической карте в связи с тем, что нескольким голландцам случилось 'открыть' его в день христианского праздника пасхи. Мы, к сожалению, забыли, что у местных жителей существуют собственные имена для своей родины, более значительные и поучительные. Любимому ребенку дается обычно много имен, и этот остров имеет по меньшей мере три полинезийских названия.
Первое имя - 'Те-Пито-те-Хенуа', что означает 'Пуп островов'. Это поэтическое название подчеркивает, очевидно, своеобразное расположение этого острова по отношению к островам, находящимся дальше на западе, и, по признанию самих полинезийцев, является самым древним. На восточном берегу острова, недалеко от облюбованных 'длинноухими' пристаней, находится тщательно обточенный круглый камень, называемый 'Золотой пуп' и считающийся центром самого острова Пасхи. Нет никаких сомнений, что имеется определенный символический смысл в том, что предки полинезийцев с их поэтическим складом ума воздвигли на восточном побережье своего острова каменный его пуп - 'Пуп островов', - связующее звено с прежней родиной жителей острова.
Другим названием острова Пасхи является 'Рапа-нуи', что означает 'Большая Рапа', в то время как 'Рапа-ити', или 'Малая Рапа', - это другой такой же величины остров, расположенный далеко к западу от острова Пасхи. У всех народов существует такой обычай: если он называет первую свою родину, например, 'Большая Рапа', то следующее место его поселения будет называться 'Новая Рапа' или 'Малая Рапа', даже если обе местности одинаковы по своим размерам. И правильным является поверье среди жителей Малой Рапы, что первые поселенцы этого острова прибыли сюда некогда с Большой Рапы - с востока, с острова Пасхи, ближайшего к южноамериканскому континенту.
Третье и последнее название этого ключевого острова - 'Матакитеранги'. что означает 'Глаз, смотрящий на небо'. На первый взгляд название может показаться сомнительным, так как низменный остров Пасхи может видеть небо отнюдь не так ясно, как гористые острова - например, Таити, Маркизские или Гавайские. Но слово 'Ранги' - 'небо' - имеет для полинезийцев двойное значение. Оно было первой родиной предков, святой землей солнечного бога, покинутым царством Тики. И поэтому особенно показательным является то, что из всех тысяч островов Тихого океана только их форпост - остров Пасхи - называется 'Глазом, смотрящим на небо'. Это еще более поразительно потому, что сходное название 'Матаранги', что по-полинезийски означает 'Глаз неба', дано древнему перуанскому местечку на побережье Тихого океана, находящемуся напротив острова Пасхи и у самых развалин города Кон-Тики в Андах.
Один лишь остров Пасхи давал нам множество тем для бесед, когда мы сидели на палубе под звездным небом и чувствовали себя участниками доисторических приключений. Нам казалось, будто мы только тем и занимались еще со времен Тики, что плавали по морям под солнцем и звездами и искали землю.
У нас уже больше не было того уважения к морю и волнам, которое мы чувствовали раньше. Мы знали их и их отношение к нам и к плоту. Даже акула стала для нас обыкновенной частью пейзажа. Мы знали и ее и все ее повадки. Мы уже больше не хватались за ручные гарпуны и даже не двигались с места, если она появлялась рядом, когда мы сидели на краю плота. Наоборот, мы готовы были позлить ее немножко и хватали за спинной плавник, когда она невозмутимо скользила вдоль бревен. Это понемногу развилось в совершенно новый вид спорта-единоборство с акулой без лесы.
Начали мы весьма скромно. Надо сказать, что мы вылавливали золотых макрелей больше, чем могли съесть. Мы не хотели лишиться любимого развлечения, и в то же время жаль было губить зря рыбу на наживку, а потому мы изобрели ужение без крючка, доставлявшее удовольствие и нам, и макрелям. Мы просто привязывали неиспользованную летучую рыбу на шнурок и заставляли ее танцевать на поверхности моря. Золотые макрели взвивались вверх и хватали рыбу, а мы тянули; тянули и макрели - каждый в свою сторону, причем начиналось настоящее цирковое представление - одна макрель сменялась другой. В конце концов мы получали удовольствие, а макрель - летучую рыбу. Затем мы затеяли такую же игру и с акулами. Мы крепко привязывали на шнурок кусок рыбы или даже кулек с остатками обеда. Вместо того чтобы, как обычно, перевернуться на спину, акула просто высовывала рыло из воды и приближалась к куску с широко открытой пастью. Не успевала она сомкнуть челюсть, как мы дергали за шнурок, и обманутая акула с непередаваемо озадаченным и покорным видом снова открывала пасть, но каждый раз, когда она готова была проглотить приманку, кулек выскальзывал у нее из глотки. Дело кончалось тем, что акула плыла прямо к бревнам и прыгала, как голодная собака, за едой, которая болталась над самым ее носом. Это походило на кормежку в зоологическом саду разевающего пасть бегемота. Однажды в конце июля, через три месяца после нашего выхода в море, я записал в вахтенный журнал:
'Мы установили дружественные отношения с акулой, которая плыла за нами сегодня. Во время обеда мы ее кормили и совали куски прямо в пасть. Она вела себя, как собака, о которой с уверенностью нельзя сказать, злая она или ласковая. Нельзя отрицать, что акулы могут казаться совсем симпатичными, если только не попадать им в пасть. Вообще мы довольны их обществом, но только не во время купанья'.
Однажды бамбуковая палка с привязанным к ней на шнурке кульком с едой для акулы лежала на краю плота, и вдруг большая волна смыла ее за борт. Палка уже отплыла на несколько сотен метров от кормы плота, как вдруг она неожиданно выскочила и, плывя торчком, принялась нас догонять, явно намереваясь вернуться на свое место. Когда она подплыла поближе, мы увидели 10-футовую акулу, над которой бамбуковая палка торчала, как перископ. Акула проглотила пакет, но не перекусила шнура. Бамбуковая палка вскоре нагнала нас, спокойно проплыла мимо и наконец исчезла из виду.
Хотя мы понемногу и начали смотреть на акулу совсем другими глазами, но никогда не теряли чувства уважения к пяти-шести рядам острых, как бритва, зубов, скрывающихся в ее огромной пасти.
Однажды Кнуту пришлось совсем неожиданно для себя совершить заплыв в обществе акулы. Быстрое движение плота и присутствие по соседству акул были причиной того, что мы запретили всем членам экипажа удаляться во время купанья от плота. Но в тот день было очень тихо, мы только что втащили на плот следовавшую за нами акулу, и потому желающим было разрешено быстро окунуться в море. Кнут нырнул, проплыл под водой значительное расстояние, затем вынырнул и поплыл обратно. В тот же момент один из нас увидел с мачты настигающую Кнута тень, значительно больше его по размерам, но находившуюся глубже его. Мы предупредили его по возможности спокойно, чтобы не создавать паники, и Кнут стал набирать скорость. Но тень плавала лучше, она быстро вынырнула из глубины и стала нагонять Кнута. Они пришли к плоту одновременно. И как раз в тот момент, когда Кнут вскарабкался на плот, большая 6-футовая акула проплыла под его животом и остановилась у края плота. В благодарность за то, что она не догнала Кнута, мы предложили ей лакомую голову макрели.
Вообще следует сказать, что прожорливых акул привлекает скорее запах добычи, чем ее вид. С целью проверки этого наблюдения мы садились на край плота и спускали ноги в воду, и акулы спокойно подплывали к нам, проплывали мимо, удалялись на 2-3 метра и снова, повернув хвосты, возвращались к нам.
Но если в воду попадала хоть капля крови, например во время чистки рыбы, то плавники акул были уже тут как тут, и чудовища сновали вокруг, как мясные мухи. Если же нам случалось выбросить внутренности акулы, то ее сородичи буквально сходили с ума и бешено набрасывались на добычу. Они яростно пожирали печень своих собственных собратьев, и если мы тогда спускали ногу в воду, то акулы набрасывались на нее с быстротой ракеты и вцеплялись зубами в то место бревен, где только что была нога. Между акулами существует большое различие, потому что всякая акула в первую очередь жертва своего характера.
Наши отношения с акулой закончились тем, что мы стали таскать ее за хвост. Тянуть животное за хвост обычно считается недостойным видом спорта, но никто еще не пытался проделать это с акулой. На самом деле это захватывающий вид спорта.
Для того чтобы схватить акулу за хвост, нужно дать ей сперва какой-нибудь лакомый кусочек. Она с готовностью высовывает голову из воды, чтобы его схватить. Обычно мы подавали акуле угощение в пакете на шнурке, потому что если ей дать хотя бы раз пищу из рук, то убедишься, что это совсем не забавно. Одно дело, когда кормишь из рук собаку или ручного медведя - они впиваются зубами в мясо и грызут и рвут его до тех пор, пока не оторвут порядочного куска или не вырвут его целиком; но если попробовать протянуть с
